3 ноября 1940 г.
Девяти конструкторам-авиационникам присвоено звание Героев Социалистического Труда. Мне поручили написать опус о пятерке самолетчиков: Яковлеве, Поликарпове, Шпитальном, Микулине и Климове. Написал 200 стр. «Творцы самолетов» (см. Правду от 30.10.40). Беседовал из пяти с двумя Яковлевым в его наркомовском идеально чистом кабинете и Б.Г. Шпитальным (конструктор вооружений) у него на заводе. Запись бесед см. в блокноте. Обратно Шпитальный подвез меня до редакции. Когда я сидел у него - все время звонил телефон: поздравляли. Затем зашел секретарь:
- Борис Гаврилович, там цветы принесли ребята из подшефной школы. Поздравляют, зовут в школу.
- Давно они тут?
- Часа два. Молчат и ждут.
- Фу ты, батюшки! Во сколько у нас стрельба?
- В 6:30. А сейчас вы должны быть у Яковлева.
- Хорошо. Скажите им, что буду у них в 7:30.
В машине он рассказывал мне:
- Знаете, у Яковлева огромное преимущество перед нами, перед Поликарповым - он молод! Помните у Джека Лондона «Кусок мяса»? Как там сказано сильно о молодости! Люблю я Лондона.
- Когда впервые попал в Арктику, я поразился. В личных библиотеках полярников Дж. Лондон, Ф. Купер, вообще приключенческая литература занимает очень большое место.
- Это понятно. Ведь все они славят сильного человека. Люблю я эти книги.
Вчера решили дать снимок этой пятерки и беседу с Яковлевым о стимуле творчества конструкторов. Начал я утром обзванивать. Позвонил Поликарпову:
- Здравствуйте. Примите и мое, хотя и запоздалое поздравление.
- Огромное спасибо. Рад, что вас слышу. Ведь мы с Вами старые друзья. Зовете сниматься? Конечно буду.
Приехали все. Понимали, побеседовали со всеми (см. газету и блокнот).
За последние 3-4 месяца все наперебой спрашивают меня: что с Коккинаки? Говорят, что он разбился? Застрелился? Убит на финском фронте?
Первоисточником этих слухов послужило радио. Радио его хоронит уже второй раз. Когда хоронили Чкалова, то при выносе урны с прахом из Колонного зала диктор бухнул в эфир: вот несут урну с прахом Коккинаки. А второй раз, судя по рассказам, случилось так. Во время нынешней первомайской демонстрации с Красной площади диктор - писатель - объявил примерно так:
- Вот идет колонна авиастроителей. Высоко над головами подняты портреты знатных летчиков, отдавших свою жизнь на дело укрепления советской авиации. Вот несут портреты Чкалова, Коккинаки, Серова, Осипенко.
Так он попал в обойму мертвецов. Досужие радиослушатели, всяк по своему, начали комментировать это сообщение. Так как только-только закончились бои с Финляндией, то наибольшим распространением пользовался такой рассказ: во время выполнения боевого задания Коккинаки принял нашу дивизию за финскую. Он налетел на нее - и, вы понимаете, это же Коккинаки! (дань мастерству покойника!) - разбомбил всю дивизию в чистую. Прилетел обратно, узнал об ошибке и застрелился….
А Кокки даже и не был в Финляндии!
Слухи оказались настолько распространенными, что проникли даже в иностранную печать. Некоторые английские и американские газеты писали, что в боях с Финляндией убит известный русский летчик - генерал Коккинаки. Меня об этом спрашивали различные люди и в Москве, и в Чечне, и в Осетии.
Володя с огромным удовольствием выслушивает сообщения о своей гибели. Смеясь, указывает, что, очевидно, слухи дошли до избирателей, ибо писать стали гораздо меньше.
Несколько дней назад позвонил мне:
- Приезжай в картишки перекинуться с покойником!
Еще в июле-августе я предложил редакции обязательно написать что-нибудь о Кокки, развеять слухи. Редакция согласилась. Я сказал Володе. Он также дал согласие, но предложил, чтобы я приехал в хорошую погоду на завод и сам написал, что угодно. До отъезда на Кавказ я не собрался, ныне - в октябре снова поднял это дело.
- Ну приезжай, как будет погода!
Однако, как я, проснувшись, не позвоню в хорошую погоду - оказывается, он уже успел смотаться и сидит на земле. Наконец, не выдержав, я 31 октября позвонил ему:
- Давай, просто расскажи!
- Ну приезжай. Захвати Зину.
- Нет, без Зины. А то дела не выйдет.
Поехал. Захватил с собой Коршунова для съемок. Снимали и за письмами и за газетой.
- Давай что-нибудь повеселее. Снимемся за шахматами.
Володя страшно обрадовался. Притащил шахматы. Селя с ним и забыли о съемке. Сыграли одну партию - он продул. Потом сел Коршунов - Кокки опять проиграл. Потом притащил костяные шахматы - подарок братьев. Продул мне опять две партии. Огорчился. Но, как всегда проанализировал причины:
- Я проигрываю потому, что играю неактивно. И меня зажимают. Мало агрессии проявляю.
Это верно. Играет он прилично, но не активно.
Около полуночи Валентина Андреевна ушла спать и мы если разговаривать о делах.
- Я тебе буду рассказывать, а ты сам смотри, что из этого годится. Вот вчера у меня случилась забавная вещь.
Пошел я на взлет на новой машине, моторы тоже новые. И вдруг перед самым взлетом один мотор обрезает. Ну, поработай он еще три-четыре минуты и мне уже податься некуда: вмазал бы в аэропорт. А тут сдержал, но аж взмок весь. Ах ты, думаю, гад… Погонял еще: опять обрезал. А мне интересно: на земле это он только дурит или и в воздухе тоже. Накануне летал - и, вроде, ничего, работает.
Пошел сегодня в воздух. Глаза - на приборах, за взлетом уже не смотрю, не до него, он автоматически получится. Стрелки приборов, как пьяные, а я жму. Взлетел - все в норме. Ну ладно, лечу. Иду на посадку, выпускаю ноги, вижу - замок правой ноги не работает.
(Этот эпизод я 4 ноября описал в очерке «Испытание в воздухе». К нему надо добавить следующее: решив садиться строго по прямой, Кокки долго выжидал, пока аэродром очистится от машин, пока сядут все, кому надо и не надо. А когда сел сам
- заметил впереди «И-16». Фу ты! Кокки проскочил правее его в 5-10 метрах. И только перевел дух - замок закрылся. Вот зараза!)
Летаю я много. Когда нет опытной работенки, гоняю на серийных. Не из-за денег, а для поддержания формы. И, хотя знаю эту машину, как облупленную все время ищу для себя новое. То взлетаю, скажем, на скорости 220 км/ч и смотрю, какая у нее при этом скороподъемность, затем беру скорость 200, смотрю, потом иду в вилку 210 км/ч и опять сравниваю. Другой раз стараюсь делать идеальные площадочки или работаю на минимальном газу, или сажаю ее то с креном, то на хвост. Бедному летчику все нужно. Зато, когда меня прижмет, я могу спокойно решать любую задачу, не обращая внимания на технику пилотирования: она у меня получится «сама собой», автоматически, без концентрированного внимания с моей стороны. Теперь понятно, для чего я летаю на серийной?
Вот, возьми сегодняшний случай с замком, или взлет, или дальние полеты. Или вот еще: скажем, надо провести какое-нибудь комплексное испытание. Приходит начальник летной станции:
- Владимир Константинович, сделай!
- Сколько полагается полетов?
- Десять.
- Цена?
- Пять тысяч рублей.
- Хорошо.
Я делаю три полета и даю все данные. Он доволен: быстро получил совершенно точные данные, сэкономил уйму бензина. Я доволен. А вообще, за деньгами не гонюсь. Вот, например, на серийных летаю бесплатно. Это мне самому нужно. И каждый полет стараюсь делать ровно, чисто, со смыслом. Я как то привез барограмму - все ахнули. Люди, занимающиеся этим делом барограммным по много лет, говорили, что никогда ничего подобного не видели. Она имела такой вид (рисует идеально симметричный ступенчатый график). А на испытаниях машины недавно привез барограмму (испытание на дальность на 600 км) такую - колебания в скорости - 1 км/ч, в высоте (общая высота 2500 м)не больше трех метров. А все это - от практики.
Начнешь же спрашивать наших летчиков серийных: что вы, ребята, так грязно летаете? Они отвечают: «Помилуйте, Вл. Конст., да разве ж можно каждый раз так выпиливать?» А, по-моему, можно и нужно!
Свободное копирование
