12
Скоро после этого мы с Коптевой заняли пополам дачу в Лесном, где решили заняться самообразованием по всем отраслям знания, преимущественно же социальными науками и историей. Прежде всего, разумеется, нужно было справиться у сведущих людей, за что и как взяться. Судьба нам благоприятствовала. Не помню, как и через кого мы познакомились с Европеусом.
Это был замечательно умный и на редкость красноречивый человек, большой поклонник Фурье. Окончив лицей в сороковых годах [1847], он попал в кружок Петрашевского и был - одновременно с ним, с Достоевским и многими другими - арестован и отправлен на Кавказ солдатом. В 62-м или 63-м году, когда мы с ним познакомились, он был прапорщиком в отставке, как он себя называл, и занимал должность директора пароходного общества "Кавказ и Меркурий". Европеус принадлежал к славной плеяде общественных деятелей Тверской губернии, во главе которой стояли Алексей Михайлович Унковский, Головачевы, Неведомские, Хилковы, Сабанеев и многие другие. Все они отличались особенным бескорыстием в деле освобождения крестьян и были деятельными участниками проводимой реформы.
Европеус был знаком со многими литераторами и профессорами, группировавшимися около кружка "Современника". Он взялся составить нам список книг, отвечавших нашим стремлениям учиться и развиваться. Он же указал нам и библиотеку Серно-Соловьевича, как самую полную в научном отношении; сам свел нас туда и познакомил с хозяином библиотеки, тоже бывшим лицеистом.
По просьбе Европеуса он обещал давать нам из своей частной библиотеки те книги, которые мы не найдем в его общественной библиотеке.
Серно-Соловьевич был красивый, изящный молодой человек, воодушевленный самыми благородными стремлениями. Располагая большими средствами, он открыл книжный магазин, библиотеку и читальню с самым полным составом научных книг. Приказчиками у него состояли всё интеллигентные, высокоразвитые, честные люди. За одной из конторок восседала более или менее знакомая всему интеллигентному миру замечательно умная, образованная писательница, одна из лучших переводчиц, жена писателя, получившего большую известность своими "Письмами из деревни", Анна Николаевна Энгельгардт, чуть ли не первая положившая начало женскому общественному труду.
За другой конторкой сидел Рихтер, тоже из лицеистов.
Впоследствии он был из особо ценимых директоров департамента Министерства финансов во время управления покойного Бунге.
Третью конторку занимал Сергей Николаевич Пыпин - брат академика и литератора.
К сожалению, книгами частной библиотеки Серно-Соловьевича нам не пришлось долго пользоваться, потому что вскоре после нашего с ним знакомства он за что-то был арестован и затем сослан в Сибирь, где по дороге на него налетела тройка и раздавила.
Библиотеку Серно-Соловьевича купил его товарищ, лицеист А. Черкесов. Под этой фирмой, но у чужого владельца, она существует и поныне.
Ввиду непродолжительности нашего знакомства с Серно-Соловьевичем нам не удалось узнать его ближе. У меня остался в памяти только его рассказ о том, как он, недовольный ходом дела Комитета по освобождению крестьян, к которому был причислен или в котором служил, - хорошенько не помню, - решился написать доклад императору и подать ему лично.
В докладе этом он изложил все то, что возбуждало его неудовольствие, и отправился с ним в Царское Село. В Царскосельском парке ему удалось встретить императора, гулявшего с покойным наследником Николаем Александровичем. Он шел за ними в ожидании, когда император повернется назад и очутится с ним лицом к лицу. Между тем его заметил наследник и сообщил о том отцу. "Тот повернулся раз, другой, - рассказывал Серно-Соловьевич, - а на третий послал ко мне сына спросить, что мне нужно. Я сказал и подал императору прошение; он принял и обещал рассмотреть". На другой или третий день Серно-Соловьевич был вызван к Орлову.
Последний поцеловал его от имени императора за добрые намерения, а от себя разбранил за неуместную подачу доклада лично императору.
Вскоре после этого Серно-Соловьевич оставил службу в Комитете и занялся библиотекою и магазином.
Европеус как замечательно умный и образованный человек сравнительно долее других пользовался расположением Коптевой.
Впоследствии, когда Коптева исчезла с петербургского горизонта, я довольно долго вела знакомство с Европеусом и по выходе вторично замуж. Муж мой всегда находил, что из него вышел бы замечательный европейский оратор в любом парламенте. К сожалению, с распадением кружка "Современник", с закрытием последнего после каракозовского выстрела, аудитория Европеуса сузилась и измельчала. Он как-то изболтался и выдохся. С годами у него стало развиваться пристрастие к еде и питью и преимущественно за чужой счет, так как сам он был скуповат. Сначала его охотно везде принимали и угощали в качестве интересного собеседника, но когда он завел манеру не уходить из гостей до тех пор, пока не съест и не выпьет всего, что есть на столе и в буфете, то менее богатые стали избегать приглашать его. Покойный Салтыков острил над ним и говорил, что скоро опишет господина, которого "брюхо одолело". Под конец Европеус потерял всякий стыд; он с улыбкой переносил насмешки, лишь бы съесть или выпить, так что более преданная своим господам прислуга торопилась запирать буфет при его появлении. Особенно негодовал на него человек Унковского - Иван. Однажды Европеус, услышав от меня, что мы с мужем едем на крестины к Унковским, явился туда неприглашенным. Во время церемонии он на цыпочках вышел из зала, где происходил обряд крещения: вслед затем вижу, как Иван делает какие-то знаки Алексею Михайловичу и манит из зала. Унковский вышел и за ним следом, из любопытства, покойный Геннадий Васильевич Лермантов.
Оба возвращаются через несколько минут и хохочут. После обряда я спрашиваю Любовь Федоровну Унковскую, чему это веселился ее муж с Лермантовым.
"Представьте себе, - рассказала она, - я пошла было в детскую и вдруг вижу, как муж, Лермантов и за ними Иван стоят, смотрят и смеются, глядя в полуоткрытую дверь. Заглянула и я: вижу Европеус на корточках перед винным ящиком буфета поспешно пьет вино стакан за стаканом. Допив откупоренные бутылки, он вытер носовым платком стакан, из которого пил, и поставил на место, - тогда мы все врассыпную..."
"Представьте себе мое положение! - рассказывал мне в другой раз сам Унковский. - Навязал мне Европеус билет в концерт артистки Эммы Рихтер. Сижу и слушаю. Вдруг Европеус зачем-то потащил меня в комнату артистов знакомить с концертанткой и ее родителями; те усаживают меня на диван, уверяя, что отсюда лучше слышно. Вскоре Эмма Рихтер пошла играть, родители за ней. Сижу себе на диване, задумавшись, а Европеус что-то манипулирует у закусочного стола, приготовленного для угощения артистов. Кроме нас двоих с Европеусом в комнате никого не было. По окончании концерта, когда в комнату собрались участники и родственники концертантки, Европеус куда-то исчез, а я, забывшись, все сижу на том же диване. Вдруг ко мне подходит один знакомый.
- Ну, батенька, и аппетит же у вас! - говорит он мне.
- Как? Какой аппетит? - встрепенулся я.
- Да вы почитай всю закуску и вино скушали, что для артистов были приготовлены, - кивнул он на закусочный стол.
Каково положение! Как вам это нравится! Смотрю, и подлинно: на меня все косятся и перешептываются. Ведь, знаете, они по-немецки бутербродиков немного приготовили да две бутылочки вина; а разве для Европеуса это много?
- Ха-ха! - весело смеялся он.
Я потом выругался при встрече с Европеусом - этакая прорва!"
И так множество анекдотов пересказывали друг другу знакомые о Европеусе.
Ни за что пропал человек умный и талантливый!..
Свободное копирование
