1. ШКОЛА НА УЛИЦЕ МАРХЛЕВСКОГО.
Школа располагалась в старом многоэтажном здании, которое стояло фасадом на улицу, впритык к жилым домам. Вход был со двора. Рядом с входом на стене школы висела железная пожарная лестница, покрытая толстым слоем ржавчины, первая ступенька находилась метрах в трех от земли. Допрыгнуть до нее было невозможно, но старшеклассники, становясь друг другу на плечи, залезали на неё. Потом завуч вызывал родителей в школу на проработку, нарушителям в табель ставили четверку по поведению. Однако это мало помогало.
Наш класс принимали в пионеры. Я волновался. Было торжественно. Пионерская линейка, клятва. Все стояли, ни живы, ни мертвы, в белых рубашках и темных штанах. Напротив нас выстроилась шеренга старшеклассников. Они повязали нам красные галстуки. Старший пионервожатый громко произнес: «К борьбе за дело Ленина, Сталина, будьте готовы!» Мы дружно ответили: «Всегда готовы!» Всех нас распирала радость причастности к большому важному делу. Теперь мы не просто школьники, теперь мы пионеры! Перед вступлением в пионеры, да и после вступления, нас в школе на сборах знакомили с историей пионерского движения, биографиями героев-пионеров. Многое мы уже знали из прочитанного.
Как я уже говорил, после празднования 800-летия Москвы везде появились портреты князей - собирателей Руси. Вышло много детской исторической литературы. Я читал какие-то книжки про князей: Игоря, Олега, Святослава и про осаду Доростола. В общем, увлекся историей. Как-то отец, полистав мои книжки, сказал непонятную фразу: - «Слава богу, наконец, вспомнили, что история России начинается не с 1917 года. Впрочем, товарищ Сталин вспомнил про это еще в 41 году, когда упомянул в своей речи на параде о Суворове и Кутузове, - добавил отец, - Раньше во всех учебниках они числились только царскими генералами».
Потом отец посмотрел мои тетради и сказал, что у меня сломался почерк. Я ответил, что теперь надо писать быстро, а быстро я писать не умею. Отец грустно покачал головой и заметил, что мне придется очень тяжело в жизни, учитывая ещё и мою неграмотность, и в школе будет трудно, и трудно в институт поступить. Я вздохнул с облегчением и уткнулся в тетрадь, поскольку ожидал очередной взбучки.
Уроки я делал за тяжелым старинным столом с чернильным прибором из уральского камня и двумя стеклянными чернильницами, оправленными в бронзовый каркас. На столе возвышалась настольная лампа с ножкой в виде бронзовой обнаженной женской фигуры и с шелковым оранжевым абажуром. На стене перед столом висела карта СССР с указанием природных богатств и растительных зон.
Все антикварные вещи в гостинице, наверное, сохранились еще с дореволюционных времен или были привезены из особняков богачей сразу после революции, так предполагала мама.
В Америке мы останавливались в более комфортабельных гостиницах. Там в каждом номере имелся кафельный туалет и ванная. Обслуживание идеальное, полы не скрипели, как здесь. Но произведений искусства там не было. А здесь витал дух истории.
Туалет, умывальники и ванная находились в конце коридора. Ванну принять было не просто, нужно договариваться заранее с дежурной, у нее хранился ключ. Горячая вода была не всегда. На каждом этаже в торце коридора, что у выхода на лестницу, за столом сидела дежурная. Мы ей отдавали ключи от своего номера, когда уходили.
Мне кажется, что тогда было принято решать квартирный вопрос сотрудников высокого и среднего уровня с помощью гостиниц. В гостинице «Москва» в маленькой комнатке жила старая большевичка, знакомая мамы. Мы как-то даже ходили к ней в гости. Позже я узнал, что такие гостиницы, как «Метрополь» и «Националь», были одно время сплошь заселены советскими и партийными работниками, приехавшими в Москву на службу со всей страны и пока не имевшими квартир в городе.
Свободное копирование
