Летом я третий и последний раз ездил в Серноводск на свадьбу В. Н. Ведерниковой и возвратился в Нижний в начале августа, на пароходе "Ломоносов". В зале I класса над пианино висел портрет Ломоносова; в пароходной библиотеке нашлись его сочинения, изданные Академией наук. Никто их, разумеется, не читал, и я на свободе мог ознакомиться с этим монументальным изданием.
В Нижнем заведывал электрической станцией Е. А. Левестам, радушный приветливый хлебосол. Старшая дочь его, подруга по институту сестры Наташи, вышла замуж и жила в Севастополе; единственный сын Павел только что поступил в университет. Это был высокий юноша, всегда смеющийся и речистый. Во второй половине августа гулял он на свадьбе у одного приятеля. В это время загорелась каланча на Арестантской площади. Кое-кто из гостей отправились на пожар и звали Павла. Он ответил: "Я не Нерон", но все-таки поехал. Вернувшись и проходя в столовую, где готовился брачный ужин, схватил с этажерки револьвер и выстрелил в висок.
На другой день я поехал на панихиду. Бледный, как скатерть, самоубийца лежал с забинтованной головой, губы чуть улыбались. Мать, громко рыдая, ходила по комнатам; младшая сестра с подругой стояли молча у изголовья, оправляя и прихорашивая покойника. Стемнело, когда я вернулся домой. Семья наша оставалась еще в деревне; я должен был ночевать один в большой пустынной квартире. Дворник принес самовар и ушел. Из ярко освещенной столовой дверь вела в темную гостиную и залу. И вот я живо себе представил, как раздадутся сейчас шаги и мертвый Левестам взойдет со своей улыбкой, забинтованный, скрестив руки. Было тихо, даже часы стояли. В зале начал потрескивать паркет. Не помня себя, я через коридор пробежал в переднюю, схватил фуражку, запер ключом квартиру и выскочил на подъезд.
Что было делать и куда идти? Дойдя до кремлевской крепости, я вспомнил, что у бригадного генерала Иванова должен быть гость. Генерал-вдовец жил с двумя взрослыми дочерьми; за одной ухаживал я, за другой институтец Вася Горсткин. Если Вася у генерала, я спасен; если нет -- хоть ночуй на улице: денег со мною не было.
Августовская ночь свежела, мне было холодно в легком кителе. Наконец, показался Горсткин. Я сделал вид, что рад нечаянной встрече и предложил распить со мной бутылку старой наливки. Вася охотно согласился. Мы отправились ко мне. Рябиновка 1883 г. из родительских запасов быстро разогнала мои страхи. На рассвете Вася ушел от меня веселый, стукнувшись раза два головой о косяк, а я заснул сном младенца.
Михаил Николаевич Иванов, генерал старинного покроя, сперва на меня косился: студенческий мундир в его глазах был замаран 1905 годом. Потом он полюбил меня. Старшая дочь его пела, играла на скрипке и на рояле; младшая обнаруживала сценический талант. М. Н. Иванов числился по генеральному штабу и в Японскую войну был адъютантом Линевича. -- "Борис Александрович, вы играете в карты?" -- "Нет, ваше превосходительство". -- "Печальную же вы себе готовите старость".
Свободное копирование
