27 января 1904 года вечером, в день объявления японской войны, некто Полевой читал в университетском кружке свою драму "Русское богатырство". Автор -- офицер одного из сибирских полков, бородач с длинными космами, похож был на дьякона в погонах. Десятка четыре студентов с доцентом Сакулиным слушали завывающее чтение дубовых стихов. Кончалась пьеса следующей невероятной ремаркой: богатыри каменеют в позах, напоминающих памятник тысячелетия России.
Весной я оставил Алелековых и до конца экзаменов жил в Леонтьевском переулке в доме Шкот. Иногда я бывал у разговорчивого И. Е. Цветкова в его доме-галерее и пил с ним старый боярский мед из елизаветинских чарок.
13 марта в Историческом музее на лекции Бальмонта "Уолт Уитман" встретил я Брюсова. "Что вы никогда не зайдете в "Весы"?" -- "Зайду непременно подписаться". -- "Да не подписаться, а я вам дам работу. Приходите во вторник". В ближайший вторник я явился в редакцию "Весов". Здесь кроме Брюсова были: надменный, с красным носиком, тщедушный Бальмонт, Вячеслав Иванов, небрежно одетый, в усах, с пряжкой от галстука на затылке, похожий на провинциального педагога и жена его Зиновьева-Аннибал, полная подрисованная дама. Брюсов вручил мне для рецензии брошюру Боцяновского о Вересаеве. Рецензия была набрана, но не успела войти в апрельскую книжку и осталась у меня в корректуре.
Вместе с издателем "Весов" Поляковым на вторниках бывали: фактический редактор Брюсов, Бальмонт, Андрей Белый, рассеянно-нервный юноша в пышных кудрях; Балтрушайтис, В. Иванов, Пантюхов; быстроглазый с южным профилем Ликиардопуло, полугрек, полуитальянец, впоследствии секретарь "Весов"; из художников -- угрюмо-желчный, в безукоризненно-модном костюме, Феофилактов; высокий, длиннолицый, в бархатной куртке Российский; скромный и тихий Арапов. Раз встретил я здесь Борисова-Мусатова, молчаливого болезненного горбуна. В "Весах" можно было видеть знатока немецкой литературы щеголеватого М. Я. Шика, с пробором и моноклем, и поэта А. А. Курейнского: это был один из первых по времени русских символистов, низенький, обидчиво-мнительный блондин с бородкой.
Молодой артельщик "Весов" Василий враждовал с Феофилактовым. У художника была привычка ломать сургучи и перья. Василий ставил их в счет: "С Филактова за сургучи" -- нарочно коверкая фамилию. Иногда Василий объявлял своему врагу: "Я вам не подданный".
Сотрудники побаивались Брюсова. Однажды переводчик Пшибышевского, толстяк Семенов принес вина. Не успели мы выпить по стакану, как загудел лифт с Брюсовым. Замешкавшись, Семенов сунул бутылку под стол. Б. М. Рунт, бывшая одно время секретарем "Весов", смущалась порой до слез, отдавая отчет редактору.
Свободное копирование
