В начале века в доме жили рабочие и служащие Путиловского завода, трубы которого раньше хорошо были видны из наших окон. Его заводским гудком начинался каждый рабочий день Нарвской заставы. Главным достоянием дома были его жильцы, наши соседи, многие,как и наша семья, поселились в нём в начале века, вместе пережили революцию и все, последовавшие за ней войны. Прожили более 60 лет, не рядом, а вместе, не замыкаясь в своих маленьких и уютных квартирах ни в горестные годы, ни в радостные дни.
Занимали мы квартиру №39 на третьем этаже, окнами на юг. В большом и светлом коридоре открываем дверь нашей квартиры, среднюю слева и попадаем в небольшую, залитую ярким светом кухню. Солнечный свет, проникая через широко открытые двери комнат, сливается с электрическим светом маленькой люстры под потолком.
В углу слева - большая кирпичная,отделанная кафелем, плита с двумя конфорками. Рядом на стене чугунная раковина с краном вкусной холодной питерской воды. Помню, где-то здесь, в уголке за плинтусом, на стыке тепла и влаги, я впервые увидела блестящих чёрных жуков, около 2см в длину. "Не трогай, это тараканы!" - заботливо предупредила бабуля. Оказывается, что после их заселения в начале века в квартиру, дедушка специально принёс их в дом и выпустил за плинтус, приговаривая: "пусть живут для уюта и благополучия..." "Так и живут с тех пор,только в блокаду пропадали,а теперь,видишь,снова вернулись..." - с удовлетворением отметила она.
Дверь большой комнаты распахнута в кухню, за ней на кухне вдоль её стены стоял большой платяной шкаф. Иногда за дверью,под потолком, поперёк всей кухни вешали штору, закрывающую и шкаф и дверь в крошечный туалет, у самого порога, справа. Когда обеденный стол на кухне выдвигался на середину,то он перекрывал оба прохода в комнаты.
До появления газа бабушка готовила всегда на кухонной дровяной плите, а на керосинке мы обычно только разогревали обед. Позже,когда в дом провели газ, шкаф поставили в маленькую комнату, а на его место как раз поместилась новенькая чёрная эмалированная газовая плита с четырьмя конфорками и большой духовкой.
После переноса шкафа в маленькую 9-метровую комнату, в ней стало очень тесно. Ломберный столик, служивший нам с братом письменным, постоянно передвигался то к окну, поперёк комнаты, то вдоль стены теснился между окном и шкафом. От порога слева за комнатной дверью, вдоль стены, напротив шкафа, стояла бабушкина железная кровать, «кровать с шарами», за ней, к окну, полутораметровый сундук, где спала я.
Круглая железная печь до потолка обогревала обе наши смежных комнаты,в каждой,около входа, выступала её половина. Топилась печь из большой комнаты, зимой топили регулярно один, а в сильные морозы и два раза в день. Очень я любила открыть дверцу и смотреть на огонь, а если бабушка мне разрешала, то садилась на маленький детский стульчик, поближе к печке, и начинала кочергой ворошить угасающие угли.
Кочерга,тяжёлая и длинная, непременно выскальзывала у меня из рук и падала, выдавая мои проделки, папа укоризненно вздыхал: «Ох ,миша, миша...».Так он намеренно обижал меня, намекая на "мои медвежьи"повадки, не свойственные воспитанной девочке.
А бабушка, потеряв всякое терпение, повысив голос почти кричала: «Сядь и прищемись!». Однажды, поняв по-свОему смысл указания, я послушно взяла французскую булавку и пристегнула себя за платье к мягкому детскому стульчику...
Слева в большой комнате,вдоль стены,смежной с маленькой комнатой,стоял старинный письменный стол красного дерева на четырёх причудливых ножках с пятью ящиками. Один, центральный, широкий ящик и по два больших глубоких ящика на двух симметричных тумбах. У каждого ящика имелся свой маленький ключик. Средний большой плоский ящик всегда был закрыт на ключ. А как хотелось мне в него заглянуть...
Знала я,что в этом ящике письменного стола лежали все наши семейные драгоценности и реликвии,а в кожаной папке лежала стопка облигаций.В 40-е годы каждый месяц на часть,а то и на всю зарплату, принудительно, в бухгалтериях, по месту работы, трудящихся вынуждали покупать облигации 3-процентного внутреннего выигрышного займа...
Помню, как мы их разыгрывали, и папа надписывал каждому его купюру. Я даже помню, что в 5 классе одна из моих облигаций выиграла 1000 рублей, и я сразу сказала,что хочу велосипед, но папа никак не хотел мне его покупать: " не хочу видеть тебя под машиной с твоим велосипедом! "- так решил папа,а папино мнение у нас очень редко могло быть оспорено. Папа у нас был главным в доме, наш мудрый и добрый папочка!
На мой выигрыш мне купили коричневую шубку из овчины.Удачная оказалась покупка, эту шубу долго носила я, носил мой брат, а потом, когда мы жили уже на улице Полярников, мы отдали её соседям в многодетную семью, и дети носили мою шубейку ещё много лет.
В деревянной шкатулке с малюсеньким ключиком были уложены папины военные медали и ордена, и как я позже узнала, там же хранились мамины награды. Стопочка писем, перевязанная узкой коричневой ленточкой, - это военные письма...
А в бархатной шкатулочке, на белом шёлке лежали золотые часы деда Ивана, «луковица БУРЕ», с массивной золотой цепочкой. Здесь же, но отдельно в замшевом мешочке, хранился бабушкин золотой браслет и несколько её колец, «остатки прежней роскоши», как говорила она, повторяя расхожее выражение тех лет.
В трудные голодные годы, в войну, в эвакуации, бабушка не раз доставала свои драгоценности и несла в ломбард, а то и просто отдавала их за продукты на рынке. Ведь даже за домашний инвентарь в эвакуации обычно приходилось платить. Так в первые дни после приезда в башкирскую деревню,хозяйка дала лопату вытащить горячий хлеб из печи только в обмен на каравай свежеиспечённого хлеба...
Хорошо, что бабушка смолоду любила носить, да и имела возможность купить и сохранить, так пригодившиеся в трудные годы, драгоценности. Дедушка ей не препятствовал в этом, а щедро одаривал подарками и с радостью сопровождал её, красивую и нарядную, в театр или в Дворянское собрание.
Судя по фотографиям и по сохранившимся его золотым часам, он ей не уступал и тоже был щёголь. А вот с золотым браслетом бабуля так и не смогла расстаться, уж очень мало за него предлагали. "...пусть лежит, будет вам память..."- заботливо рассуждала она.
Я открыла только средний ящик письменного стола, а сколько воспоминаний нахлынуло...
