СВВАУЛШ-77 - 27

на фото: - аэр.Кореновск - 09.75г. В полёте пара Л-29.

I. 2-ой курс. Гл-8. Прощай Л-29. Здравствуй отпуск

      Отпуск у нас в ноябре, Все готовятся – кто-то покупает гражданку, кто-то чемодан, подарки домой – по нашим возможностям, конечно. Я решил пошить в ателье брюки и рубашку, так дешевле. Многие заказывают. Бродим по Кореновке. Частенько встречаем в магазинах нашего коменданта прапорщика Егора Петровича с группой солдат. Оказывается, он каждому своему солдату-«дембелю» покупает «гражданку», чемодан, подарки для родителей. Уникальный человек, мы много о нём разного слышали.

    Егор Петрович был человеком хозяйственным. Всё пространство на аэродроме, кроме основной и запасной полос, было чем-нибудь засажено. Рос у него и ячмень и подсолнух, кукуруза и всякое разное другое. Потом весь урожай продавался. Его солдаты не знали покоя. Они обслуживали полёты, а потом работали на «плантациях», косили сено, перевозили его даже на АПА. Солдаты его никогда не были замечены в каких-либо «происшествиях». Во-первых, держал он их в ежовых рукавицах, во-вторых, им было просто некогда. А в-третьих – зарабатывали они на этом. Знали точно, что по «дембелю» получат они Егора Петровича «дембельский комплект» и энную сумму денег. Конечно, и сам Егор Петрович зарабатывал на этом, но кто «бросит камень» в него…

     Говорили про него и ещё более интересные вещи. Что он был вроде коменданта на этом аэродроме ещё до Великой Отечественной Войны, а потом и при немцах. По крайней мере, ходят такие разговоры, из песни слов не выбросишь… Потом, говорят, отсидел десять лет и снова вернулся на аэродром.

     Кстати, когда поспевали на аэродроме семечки, мы во время полётов набирали их, насыпали в рукав старой гимнастёрки и одевали на выхлопную трубу АПА. Через несколько минут, получали отлично прожаренные семечки.

     Много времени мы, конечно, проводили на аэродроме. И там происходило много интересного и весёлого. Однажды Витя Бобровский надраил свой шлемофон накануне сапожным кремом до шедеврального блеска, а они у нас были бэушные, потёртые. Короче, - непрезентабельные. И Витя решил это дело поправить. Щеголял он гордо в своём блестящем шлемофоне. Квадратом называли то место, где и курсанты проводили время между вылетами. Но это щеголял он утром, пока было прохладно. А когда, после заруливания, он вылез из жаркой кабины, то предстал пред всем хохочущим народом со стекающими остатками сапожного крема по лицу и комбезу.

     Надо сказать, что по-старому ещё называют - станица Кореновская. И город Кореновск говорят, и просто Кореновкой называют. Из когда-то, наверное, небольшой станицы, выросла Кореновка, благодаря благодатному краю, под Кубанским солнцем в город Кореновск. Здесь в центре был большой универмаг, двухэтажный ресторан, огромный Дворец Культуры, такого и в Ставрополе нет. В Кореновске был сахарный завод и Молочный комбинат.

     С молочным комбинатом отдельная история – как-то послали отцы-командиры группу курсантов на этот комбинат поработать на разных несложных работах, чтобы заработать на асфальт для нашего городка. Попал в эту группу и я. Было нас 16 человек. Привёз нас на машине кто-то из офицеров, передал с рук на руки какой-то тётке и уехал, сказав, что приедет за нами вечером. Поставила эта тётка нас на погрузку каких-то коробок в вагон. Начали мы таскать эти коробки и вскоре обнаружили, что в них банки со сгущёнкой. Конечно, мы тут же стали извлекать по одной банке из коробки и распихивать по карманам. По очереди мы «задерживались» в вагоне и, проделав первой попавшейся железкой две дырки в банке, жадно высасывали сгущёнку.

     Повела нас тётка на другой участок. Идём мы куда-то по разным узким коридорам и вдруг, видим, как из отверстия в стене по узкому жёлобу катятся маленькие железные баночки и исчезают в таком же отверстии в противоположной стене. Нас это сильно заинтересовало, мы остановились. Сначала просто разглядывали, потом начали эти баночки хватать и распихивать по карманам. Тут выглядывает какая-то тётка из соседней двери, видит, что мы делаем, смеётся и зовёт нас. Заходим мы в помещение за дверью и видим, что у стены сидят тётки, перед ними железный ящик с маслом, туда падают из стены баночки, они их берут, уже покрытые слоем масла и складывают в коробку. Вот у них этот поток баночек из-за нас прекратился и одна из них пошла узнать, в чём дело и увидела нас. Оказывается, в этих баночках тоже сгущёнка, по 25 грамм и идут они в паёк пограничникам. Предложили нам тётки взять ещё этих баночек, но нам их уже и класть было некуда, карманы мы уже забили банками со сгущёнкой ещё в вагоне.

     Тут вернулась за нами и наша тётка, что вела нас на новый «участок работ», - потеряла нас. Привела она нас на второй этаж в большое помещение. Там по стенам были сложены штабеля разных мешков, а посередине из пола выступали три как бы куба с люком посередине, и в каждый люк сверху «смотрела» довольно толстая труба. Наша задача состояла в том, чтобы носить от стены мешки с сахаром и ссыпать в эти люки, туда же набирается из трубы молоко. Там на первом этаже стоят огромные резервуары, в которых и «получается» сгущённое молоко, а в один из трёх люков мы ещё сыпали из бумажных мешков какао-порошок. Там «получается» какао со сгущённым молоком. Поруководила нами тётка, объяснила, куда сколько мешков и каких насыпать, налила туда сколько надо молока и ушла. Мы работаем, мешков насыпать надо много. Они довольно тяжёлые, кроме какао. Работаем добросовестно, вспотели. Тут приходит «наша» тётка с двумя вёдрами, в одном сгущённое молоко, а в другом обычное. Даёт нам пустые баночки для сгущёнки. Мы начинаем черпать сгущёнку из ведра, но пока не поймём, зачем обычное молоко. Вскоре сгущёнка в нас уже не лезет и тут мы начинаем её запивать обычным молоком.

     Работали мы на этом комбинате несколько дней, привозили в казарму каждый день столько сгущёнки, сколько могли унести с собой с комбината. Уже кажется и в казарме все наелись этой сгущёнки. Ну, а мы, «командированные», на неё и смотреть уже не могли. В последний день нашей «командировки» привезли мы с комбината два бумажных мешка какао. Один отдали инструкторам, а другой в столовую. Один раз сделали нам в столовой какао и больше мы его не видели…

     Память о себе оставил у нас Кореновский молочный комбинат очень долгую – я много лет после того не мог есть сгущёнку, она мне казалась горькой. Удивляюсь, как мы не «сорвали» желудки.