Хроника студенческих лет

Хроника студенческих лет

Я иногда задумывался и чувствовал, что все происходит со мною, как-будто в другой жизни. В моей родной Гродековской школе № 21 учатся дети, как дети - мои сверстники, которые размеренно и не спеша ходят в десятый класс, затем пойдут в одиннадцатый класс, а я, вместо того, чтобы  так же оставаться большим ребенком с молоком на губах, окончив вечернюю школу, уже по заводскому гудку  из общежития  спешу на работу, и  у меня уже две записи в трудовой книжке: такелажник сушильного цеха и рабочий лесопильного цеха. Я уже студент политехнического института и курсант Хабаровского аэроклуба. у меня совершенно другая жизнь до краев наполненная взрослыми заботами и к счастью везде успеваю.

В первую сессию все экзамены были сданы на отлично, и особенно было приятно, когда преподаватель отметила высокое качество знания по начертательной геометрии. С сушильного цеха «за тягу к технике» (узнав о моей ночной работе за машиниста на башенном кране), меня перевели подрамщиком в лесопильный цех на первый поток.

В лесопильном цехе было три рамных потока. На первом потоке стояли трофейные немецкие двухэтажные лесопильные рамы и головной была рама фирмы «Бруно» с просветом 1300 мм. а вторая лесорама была фирмы «Задерхамус», на которой из брусьев пилили чисто обрезные доски. Во втором и третьем потоках стояли двухэтажные отечественные рамы РД-75  (с просветом – 750 мм.) и РД-50 (с просветом – 500 мм.). Перед лесоцехом был бассейн с двориками для сортировки бревен в воде по потокам, а за ним была большая биржа сырья, куда доставляли пиловочник по железной дороге и автолесовозами.  За  лесопильным цехом располагалась сортировочная площадка с шестицепным 50 метровым конвейером, на который  с трех лесопильных потоков сваливались доски разной толщины и ширины и которые путем ручного растаскивания с движущихся цепей транспортера укладывались в пакеты с двух сторон сортплощадки.

Часть нашей студенческой группы работали сортировщиками и они жаловались, что устают от очень тяжелой и однообразной работы. Вот тогда впервые я подумал, а как бы эту работу автоматизировать. Забегая вперед, скажу, только через десять лет мне это удалось сделать и за участие в разработке и внедрении линии по автоматизированной сортировке досок, получить Золотую медаль ВДНХа. (Выставки Достижений Народного хозяйства СССР).

На «Бруно» в основном в распиловку шел кедровый пиловочник и часто бревна в комлевой части были в диаметре больше 1300 мм и это приостанавливало работу всего потока.

Рамщику приходилось останавливать лесопильную раму и пилой «Дружба» делать запилы по диаметру бревна, а затем топором срубать все лишнее, обеспечивая размеры не более 1300 мм,  чтобы бревно заправить в рябухи лесопильной рамы.

Я, как помощник, вторым топором делал тоже самое, помогая сокращать простой потока. В обязанности подрамщика так же входило приносить и относить пилы в заточное отделение, приносить специальные между пильные прокладки, чтобы собрав из пил и прокладок  «постав», обеспечивать   максимальный выход пиломатериала, а также сбрасывать бревна с цепного транспортера идущего из бассейна на накопительный стол и впереди рамные тележки. Где бревно  крепить когтевыми захватами  на задней тележке, а затем ломиком толкать тележку вместе с бревном в рябухи лесопильной рамы.

Для этой работы действительно требовалась физическая сила и определенная сноровка, но на эту работу я сам согласился, когда меня спросили  хочу ли быть при основной технике лесопиления, я сказал:

- Да хочу, и вот я здесь - парюсь, выматываюсь, но мне нравится. Это настоящая мужская работа,  хорошие заработки и божественный запах хвои.

Так интересная работа, учеба и небо слились для меня в единое целое, потому что у нас были цели, как предназначение и уверенность в завтрашнем дне.  Мы с юмором примеряли и на себя слова поэтов, так в 1962 году Евтушенко говорил:

                Я разный - я натруженный и праздный,

                Я целе - и нецелесообразный.

                Я весь несовместимый, неудобный,

                Застенчивый и наглый, злой и добрый.

А ему с юмором отвечал поэт Эдуард Асадов:

                Постичь себя я день и ночь пытаюсь.

                И то смеюсь, то вовсе не смеюсь.

                Я сам собой до дрожи восхищаюсь

                И сам себя по вечерам боюсь.

Так начиналась производственная жизнь и учеба в Высшей школе.