Достоинством нашей комнаты с окнами было то, что она выходила на просторный выпуклый балкон. Вдалеке, особенно в солнечную погоду, виднелся Кремль. Очень ранним утром, до начала уличного движения, можно было услышать мелодичный перезвон курантов. А днём было интересно стоять, опершись на балконный барьерчик и, глядя вниз, наблюдать жизнь с нашего четвёртого этажа.
Проезжали машины, иногда видавшие виды полуторки, чаще чёрные «эмки», реже солидные «зисы-101» с запасными колесами у капота, и еще бывшие в диковинку крошечные «москвичи». К правой арке нашего дома (той, со словами «Винная база №2») подъезжали маленькие машинки с закрытым деревянным кузовом, что-то перевозившие в своих скромных недрах, видимо, ленд-лизовские, в левую арку, где значилось, что в доме находится представительство Якутской АССР, утром и вечером неторопливо въезжали только появившиеся солидные «победы». В конце дня на большом чёрном трофейном «хорьхе» приезжал человек из соседнего двора.
Однажды мимо меня что-то тяжело пролетело с пятого этажа и с жутковатым звуком шмякнулось о тротуар. В следующий миг человек в трусах и майке уже неподвижно лежал с противоестественно вывороченной ногой. Собралась толпа, милиция. С помощью сирены «скорая» пробилась к телу самоубийцы. Пока его грузили в окружении огромной толпы, перегородившей переулок, возможности проехать терпеливо ждала роскошная американская машина.
Сквозь скошенное ветровое стекло была видна сидевшая рядом с водителем дама в красном платье и меховом боа. У меня было время разглядеть её. Я ещё подумал, что это машина одного из многочисленных посольств, расположенных в нашем районе. Потом «скорая» со своим скорбным грузом двинулась в одну сторону. Шикарная посольская дама в красном – в другую.
Я тогда подумал:
жизнь и смерть противоположны друг другу…
