автори

1427
 

записи

194062
Регистрация Забравена парола?
Memuarist » Members » Sergey_Grigoryants » Родные - 3

Родные - 3

12.07.1941
Киев, Киевская, Украина

Сестры Булгаковы отличались, кажется, ошеломляющей красотой. Их мать, Софья, уехала от пьяницы и игрока мужа из Оренбурга в Ташкент, по-видимому, с кем-то из мужей старших дочерей, оставив сестру, которая была в Оренбурге «хлыстовской богородицей» (а значит, помимо всего остального, ослепительной красавицей), и мужа — то есть моего прапрадеда Булгакова — который в конце концов попал в Москву, где и умер уже в советское время в доме для престарелых в возрасте ста двенадцати лет, да и то потому лишь, что сгорел, не желая прекращать игру, когда в доме начался пожар. Его внучка (и моя бабушка), Елизавета Константинова, очень гордилась долголетием деда и полагала, что тоже проживет до такого же возраста, не верила докторам, и боюсь, из-за этого умерла всего лишь на девяносто первом году жизни.

Во все настоящие коллекции вещи приходят (находят себе хозяев) не случайно — подробнее я об этом напишу в главе о коллекционерах, но, конечно, именно поэтому ко мне пришли редчайшие «хлыстовские знамена» от Поповых и единственный уцелевший портрет первой хлыстовской богородицы XVIII века — Акулины Ивановны от Вишневского.

Булгаковы были из яицких казаков, переселенных из Новгорода еще Иваном Грозным и моя прабабка, по рассказам, замечательно пела:

Мы не воры, мы не воры,

Не разбойнички,

Новгородские мы молодцы

Ушкуйнички.

Ташкент в то время был вовсе не просто провинцией. В только что завоеванный и дикий, с точки зрения русских, маленький азиатский городок из Петербурга тогда был выслан великий князь Николай Николаевич. В Ташкенте образовался «малый двор», связи с которым навсегда определили двойственное положение Константина Ивановича — человека с влиятельными и очень аристократическими дружескими и родственными связями, и при этом политического ссыльного, очень уважаемого и популярного в народнических кругах за свои разоблачительные статьи о мздоимстве чиновников и о последовавших преследованиях. Моя бабушка, Елизавета Константиновна, родилась в Ташкенте, и крестным отцом ее был тоже сосланный и в то время богатейший сосед, близкий друг и сотрудник Льва ТолстогоГ. А. Русанов. Именно на его деньги в основном и происходила толстовская помощь голодающим. Да и позже он был очень деятельным и известным толстовцем.

Моложе бабушки были еще две дочери — Надежда и Софья, и между ними по возрасту — брат Константин.

 До самой революции моему прадеду не было разрешено жить в столицах, и каждый его переезд совершался только после хлопот и специальной бумаги из Петербурга, однако это не мешало ему быть действительным статским советником и получать все полагавшиеся «за выслугу» ордена. После десяти лет в Ташкенте ему удалось вернуться в Европу, сперва в Тифлис, потом в Воронеж, и уж перед революцией — в Киев.

Впрочем, потомки Дмитровских так и оставались в Ташкенте, и, когда мы с бабушкой и мамой были эвакуированы в начале войны вместе с Киевским политехническим институтом в Ташкент, двум женщинам с младенцем было кому помочь, а бабушка Милуша — приемная дочь Дмитровских — была моей крестной матерью в единственной уцелевшей церкви в Ташкенте на русском кладбище.

В Воронеже бабушка (в детстве — Лиля) закончила гимназию и, как полагается дочери ссыльного, да еще и высокопоставленного чиновника Министерства народного просвещения, поехала учиться на Бестужевские курсы в Петербург с двумя своими подругами — Лялей Федяевской и Лёлей (Еленой) Киселевой.

Об одной подруге стоит рассказать подробнее. Лёля была дочерью автора все еще самых известных школьных учебников по математике, но выбрала для себя занятия живописью, она была потом первоклассной художницей, одной из любимых учениц Репина. Ее вторым мужем был петербургский профессор Билимович — серб по происхождению. Поэтому после революции они эмигрировали в Белград (заехав по дороге к нам в Киев), где муж Елены Андреевны сразу же стал президентом Сербской Академии наук. Киселева нашла бабушку в начале 1960-х годов, переписывалась с ней и даже со мной и мамой (почти все письма пропали после обысков, но одно очень грустное моей маме — уже 1873 года, после смерти бабушки уцелело. ЕленаАндреевна пишет, как грустно и тяжело, переживать всех своих современников. Пишет о том, что послала мне две книги, но ответа от меня нет — видимо, книги не дошли). Однажды прислала в подарок три свои графические работы: мне — сангину с портретом юного Корнея Чуковского (должен быть в Киевском музее русского искусства), маме — рисунок с бульдогом Фофой, которого Киселевы увезли в эмиграцию (и мама его помнила — он тоже ехал через Киев), бабушке — композицию с кошками.

Как и полагалось бестужевской курсистке, да еще из такой известной народнической семьи, бабушка носила арестованным «женихам» передачи в Петропавловскую крепость, участвовала в каких-то сходках, встречах, где-то видела Ленина, который в их среде пользовался репутацией человека очень жесткого и циничного. Бабушка никогда внятно о петербургской жизни не говорила, но году в 1965 (для каких-то моих литературных интересов) написала несколько больших писем с бытовыми деталями того времени. Благодаря ли известности ее отца в народнической среде, благодаря ли ее довольно властному и деятельному характеру, но после окончания курсов в 1904 году ей, как и ее отцу, Константину Ивановичу, было запрещено жить в столицах. Полиция предложила несколько городов для выезда из Петербурга. Бабушка выбрала Киев. Там она сперва преподавала математику в какой-то малоизвестной гимназии (сохранилась групповая фотография преподавателей — Господи, какие замечательные лица!). Но вскоре перешла в лучшую в Киеве, самую знаменитую частную гимназию Жекулиной. Выпуски ее математических классов считались тогда едва ли не лучшими во всем Юго-Западном крае. Вместе с ней там преподавали две сестры Довгелло — третья из них, Серафима Павловна, была замужем за Алексеем Михайловичем Ремизовым, с которым и эмигрировала в Париж. В Киеве у теток осталась их дочь Наташа. Ее сын — Алексей Алексеевич Ремизов — доцент Киевского университета, кажется, латинист, в 1960-е годы, когда я сам что-то писал о его деде, рассказывал мне, что запомнил на всю жизнь ковер в кабинете моего деда. Они с матерью нередко приходили в гости, и мальчику очень нравилось бегать босиком по мягкому ворсу. Бабушки его воспитывали юным принцем (Довгелло — потомки литовского владетельного князя Довгайло), учили французскому и латыни, расчесывали белокурые локоны, тогда как в соседней комнате стоял чад от самогонного аппарата, а кухни в их квартире уже не было вообще — там жило две семьи, и одна семья жила в ванной. Только самогонный аппарат был общим, но вокруг него круглосуточно шли пьяные драки. Его мать, Наталья Алексеевна, кажется, сошла с ума и в 1942 году была застрелена на улице немецким офицером.

13.05.2020 в 17:07


Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Юридическа информация
Условия за реклама