Рабочая Пересыпь просыпалась рано, по первому гудку заводов Гена и маслобойного. По второму гудку заводов рабочие с узелками в руках выходили из своих жилищ и медленно двигались к своим предприятиям. Что касается жильцов Ярмарочной площади, то они просыпались ещё до первых гудков.
Медленно, словно стараясь друг друга не обогнать, на площадь съезжались телеги с сельскохозяйственными продуктами и изделиями. Они заполняли площадь с трёх сторон. Четвёртая сторона заполнялась попозже рыбаками, когда они сходили с воды. Телеги, заполняющие площадь, были разные: арбы, повозки, бестарки, двуколки, площадки. Не менее разнообразными были упряжки: беспокойные жеребцы, битюги, меринки, кобылы, волы, мулы, ослы. Иногда появлялись в упряжках экзотические верблюды, вызывая у покупателей удивление.
Наш дом стоял на Ярмарочной площади. Это был дом, ничем не отличающийся от домов на площади, с двором, в который вписывалась 21 квартира. Здесь жили русские, евреи, украинцы, гагаузы, молдаване, цыгане, но мы, дети двора, знали, что в доме проживают только две группы жителей — это порядочные люди и жлобы, причём первых было намного больше, чем вторых. Жлобы — это бескультурные, неряшливые, злые, и ещё Бог знает, сколько отрицательных качеств было у этих людей. Антагонизма между этими группами не было. Каждая семья жила своей жизнью и своим укладом.
Предки мои поселились здесь давно. Я был здесь уже представителем пятого поколения. Не исключена возможность, что предки поселились здесь ещё раньше — летописцев не было. Однако знаю точно, что предки пришли из Подольской губернии. К моменту моего появления на свет мои родственники жили во многих дворах площади.
В 1929 году отец был направлен в один из районов Одесской области для поднятия сельского хозяйства в числе 25.000 коммунистов. С этого момента наша семья десять лет кочевала из села в село, где отец работал в должностях от председателя колхоза до председателя райисполкома. В 1939 году в нашей семье появился ещё один ребенок — сестрёнка. С её появлением я потерял титул «младшего», и моя трудовая деятельность в семье пополнилась ещё многими работами. Не прошло и полгода после рождения сестры, как она заболела, и требовалась квалифицированная помощь врачей, которой в деревне не было. Брат заканчивал среднюю школу, и родители желали дать ему высшее образование. Сельская школа не имела возможности дать достаточные знания для поступления в институт. Были ещё причины, которые заставили родителей принять решение временно жить врозь. Мать с тремя детьми уехала в город, где была у нас квартира. Отец частенько приезжал по служебным делам, а иногда приезжал и на выходной день.
Итак, опять я жил в Одессе. Наша семья своим укладом жизни влилась в уклад жизни двора, где каждая семья жила «своим домом», но открыто. То обстоятельство, что отец работал в деревне, особо нам, детям, не чувствовалось. Он в деревне с раннего утра до ночи был в поле или на предприятиях района. Воспитанием детей занималась мать. Отец своим примером воспитывал в нас преданность работе, которую выполняешь, любовь к матери, которую очень любил и не скрывал это ни от нас, ни от друзей. Имея всего 3 класса образования, он занимался самоподготовкой и несколько раз направлялся на краткосрочные курсы в сельскохозяйственные ВУЗы, после которых он опять учился самостоятельно, и в этом духе он воспитывал нас. Мы, старшие дети, в основном я, помогали матери по хозяйству. Старшего брата мать особо не загружала работой, так как хотела, чтобы это не помешало ему поступить в институт. Отец в наши школьные дела не вникал, но небольшие деньги для приобретения литературы он в городе тратил на книги, а зимой, когда полевые работы сокращались, отец приходил пораньше домой, и после ужина вся семья садилась около лампы, и мать или брат вслух читали какую-то книгу, которая выделялась для коллективного чтения. Постепенно такое чтение стало традицией нашей семьи. Это чтение привило любовь к литературе у детей, и эта традиция просуществовала до нашего переезда в город.
Свободное копирование
