Дневник Юлии Петровны Перцовой - 6

Москва.

   По всей этой дороге мы встречали множество экипажей; окружные помещики с семействами спешили к праздникам в столицу повеселиться. То-то будет работы в магазинах, пустоты в кошельках! -- Эти проезжающие давали пищу моему воображению и я была им очень благодарна, потому что не спала всю эту ночь, боясь проспать, а мне хотелось увидать матушку-Москву издалека. Мне хотелось испытать самую себя, с каким чувством увижу я ее, привыкнув с детства благоговеть к ее святыням. С любопытством и нетерпением мои глаза были устремлены на горизонт. Я беспрепятственно спрашивала ямщика: далеко-ли? -- Наконец влево показался уголок Москвы. Сердце мое забилось, как может быть у многих из тех девиц, которые с разными надеждами ехали туда повеселиться. Только не одинаковы причины были у нас: без всякой надежды, а с разными думами подъезжала я к Москве; я вспомнила слова незабвенного Пушкина:

   Москва! Как много в этом слове

   Для сердца русского слилось!

   Я вспомнила, что я русская, что для меня она должна быть священною! Дума за думою летели, и мое нетерпение видеть ее возрастало! -- Весь горизонт почти покрылся домами, церквами и я мысленно поклонилась Москве, исполняя просьбы многих Казанских.

   Вот мы и у заставы! Покамест прописывали нашу подорожную, я насмотрелась на взятки солдат с крестьян, которые ехали в город на базар; у одного они брали сено, у другого -- дрова и запаслись всем до следующего базара. -- Чтоб не измучить тяжелой дорогой усталых лошадей, наш ямщик вез нас по улицам самым уединенным, где кроме странных, пестрых церквей, нет ничего замечательного, -- а они на каждом шагу. Наконец мы выехали из этих закоулок, проехали мимо прекрасного театра, у которого мое сердце забилось еще сильнее, и остановились у гостиницы: "Лондон". Она была наполнена проезжающими и мы принуждены были простоять у ворот с часа полтора, пока искали для нас квартиру. -- В "Лондоне" остановился какой-то Казацкий генерал и мимо нас беспрестанно проезжали и проходили туда казаки всех сортов и между прочими один прехорошенький офицер; он хотел, чтоб мы полюбовались им, остановился против наших повозок, посмотрел на все стороны, повертелся и скрылся. Казацкий кивер был ему очень к лицу и надет был с большим кокетством. Мужчины всегда обвиняют женщин в кокетстве, а сами право, иногда не менее кокетничают, вот например... Но -- Константин пришел с радостною вестию, что нашел квартиру в гостинице "Лейпциг" на Кузнецком мосту[1]. Я была очень рада, что увижу знаменитый Кузнецкий мост. Как странно слышать это название месту, на котором нет ничего даже похожего на мост! -- В гостинице нам были даны очень хорошенькие две комнаты с перегородками, что составило четыре комнаты. Первым нашим делом было напиться чаю. Только что подали самовар, -- приехал Василий Петрович, которого Константин встретил на улице. Проводивши его, мы написали записку к Любиму и послали отыскивать его, и принялись за свой туалет. Я увидала, что на мне нет ни креста, ни образочка Св. Митрофана[2]. Все поиски были напрасны, я потеряла их в дороге, и чуть не плакала с горя! Мне было жаль образочка; это был первый, который дал мне отец Иннокентий. Вот уж три потери в дороге, а до Петербурга еще далеко! -- Одевшись, я села у окна; движение на улице было большое: иные спешили в магазины, верно заказывать к празднику шляпки, -- другие возвращались оттуда с картонками. Кареты, сани, теплые сапоги, все сталкивалось у дверей магазинов.

   Александр возвратился с нашей запиской и известием, что Любима нет в Москве, что он уехал в уезд на несколько недель. Очень было жаль и досадно! -- Отдохнувши немного, мы отправились погулять по Кузнецкому мосту, посмотреть хоть уголок Москвы, взглянуть на ее магазины хоть снаружи. -- Мы зашли к Буйесу; купили у него разных разностей и потеряли дорогу к нашей квартире; у этого дома столько лестниц совершенно одинаковых одна с другою, что мы совсем сбились с толку, которая идет к нашей квартире; наконец отыскали и благополучно пришли домой. На Кузнецком мосту нет ничего замечательного. -- После обеда Андрей Петрович лег спать, а мы с Анетой отправились на извозчике в Кремль. Проезжая мимо часовни Иверской Божией Матери[3], мы зашли туда помолиться.

   Вот мы и среди Кремля! Каким-то особенным чувством затрепетало мое сердце! Я окружена святынею старины, безмолвными свидетелями стольких событий! О, как я желала заставить говорить их! Тем более, что у нас не было чичероне. Мы по догадкам узнавали церковь Василия Блаженного[4], которая мне чрезвычайно понравилась, терем царевны Наталии Алексеевны[5], и проч. Вот и Иван Великий![6] Но он не поразил меня; мое воображение увеличивало его, -- или это от того, что я смотрела на него в близком расстоянии и не могла измерить всей вышины его. Царь-пушка, -- ужас! Мне кажется, она может убить одним громом выстрела! Мне было страшно смотреть на нее! -- С любопытством и благоговением я смотрела на памятники Пожарского и Минина. Извозчик наш, показывая на них, сказал: Вишь какие были люди! Что ему! Махнуть рукой, так убъет человека! -- Проезжая Спасские ворота извозчик снял шапку[7]; в самое это время раздался благовест к вечерни; глаза мои встретили образ Спасителя, -- и я перекрестилась с особенным благочестием. В эту минуту моя молитва была так искренна, что она верно долетела до Всевышнего! Как мне нравится этот обычай -- снимать шляпы у Спасских ворот; кто не привык к этому, того тронет до глубины души! -- Если б на возвратном пути нам удалось осмотреть хорошенько весь Кремль; видеть все замечательное в нем! -- Тут мы еще более пожалели, что не нашли Любима в Москве, он был бы нашим чичероне. -- От Кремля мы проехали по многим улицам; видели университет, манеж, дом собраний и проч... Есть домы прекрасные, по которым сейчас увидишь, что тут живут баричи, но между ними прежалкие дома; улицы кривы, переплетены переулками и оттого Москва не имеет величественного вида. -- Возвратившись домой я писала письма в Казань -- с свежими впечатлениями. -- Мы хотели выехать на другой день рано утром, и как же я удивилась, когда проснувшись, увидала, что уже 11-й час. Андрей Петрович всю ночь страдал спазмами и не будучи в состоянии ехать утром, не будил нас, и мы пробыли в Москве полтора суток, а заплатили за два! Садившись в повозку, я слышу, что один ямщик -- старик говорит другому молодому: ну брат, смотри же вези хорошенько; ведь это господа знакомые. Я спросила, как знакомые? Мне ответили, что он всегда возил Сер. Ф. Желтухина и по нашему родству называет и нас знакомыми. -- Только что мы выехали из ворот, этот ямщик запел таким смешным напевом, что я захохотала; он почти не переставая пел до самой станции и я не могла привыкнуть и от души смеялась всякий раз, особенно прислушиваясь к его уморительным припевам.