Вспоминая Троицкое лесничество. Часть 3
С чего начали
Главным консультантом стал на первых порах Александр Андреевич. Предложили получить колёсный трактор, правда, без ведущего переднего моста, тут же последовал совет: «На кой он тебе нужен? Нечем делать, меньше спрос». Только ведь мне не время до будущей пенсии досиживать, хотелось всё-таки и поработать. Верилось, что это ещё кому-нибудь тоже нужно.
Трактор к нам практически случайно попал. Валентина Ивановна, главный лесничий лесхоза, замещала директора, который в отпуске отдыхал, сама и распорядилась, чтобы мы его забрали.
Очень порадовались новому трактору лесхозовские заготовители, им показалось удобным гонять на нём за самогонкой в соседнюю область, тут как раз перебои с водкой наступили. А там, в Брагино и Бырдино, всегда можно было разжиться этим дедовским продуктом. Пришлось наложить на трактор свою начальственную лапу.
Внимательно изучив три стены, оставшиеся от кирпичного цеха после пожара, захотелось восстановить ранее действовавшее производство. Как я потом услышал от одного парня в Плавске: «Раньше мою фирму за фирму никто и не считал. А поставил два станочка, стал заказы для населения выполнять, так и сразу дружить все стали, всем стал нужен». В нашем случае было всё примерно так же. Хлысты вывозились в Плавск, на обработку в их цех, нам от этого только проблемы да заботы.
Мужики подсказали, что в местном колхозе стоит на площадке хранения и растаскивается совершенно новая пилорама. Пилят они на старой пилораме, так что, если договориться …
Я в таких сложных механизмах не разбирался, но попробовать стоило. Подкатил я с разговором к недавно заступившему в должность председателя колхоза Юрию Николаевичу с предложением в равных долях организовать местную распиловку. Старая их пилорама была почти добитая, но Константин, их пилорамщик, связываться с установкой новой пилорамы не хотел, ему на хлеб и так хватало.
Неожиданно для меня Юрий Николаевич идею сразу поддержал, предложил также и своего работника, одного из шабашников, молдаванина Фёдора.
Шабашники. В советские времена ещё не было такого массового нашествия таджиков и узбеков на наши города и сёла. Но рабочих рук не хватало, и появлялись в этом случае шабашники. Со своими, местными рабочими, если они, конечно, были, каши не сваришь, им платили по расценкам, их нужно было обеспечить инструментом и спецодеждой, и так далее, по списку. Чужаки ничего не требовали, заключая договор, окромя денежек, которыми могли легко и с нанимателем поделиться, особенно когда тот закроет глаза на качество производимых работ.
Мне до сей поры с шабашниками дело иметь не доводилось, теперь столкнулся с ними вплотную. Для себя выяснил, что цену себе шабашники назначают просто, умножив имеющуюся официальную расценку на три. Взамен обычно берутся достать всё недостающее и работать от темнадцати до темнадцати.
Платить хорошие деньги, тем более, увеличивать их в три раза у меня было нечем. Государственная лесная охрана, ё-тть! Потому и договорились с колхозом, что ставят они пилораму в нашем цеху на наш фундамент, выделяют своих работников для выполнения работ по распиловке. С нашей стороны мы завозим древесину, оплачиваем все работы по нашим расценкам. Колхоз доплачивает разницу, которую оговаривает со своими работниками отдельно. Всё, что напилили – делим пополам. Колхоз только оплачивает стоимость потраченной на него древесины в круглом виде. Директор лесхоза, а заключать подобные договора мог только он, сделку завизировал. И всё завертелось.
В колхоз в то время кто только и откуда ни приезжал на заработки! В двухэтажном общежитии было полно приезжего народа, большей частью с родственной Украины и Молдавии, а также особым контингентом, называемым в народе «сто первый километр». Это выселенные за проступки и преступления люди из крупных городов, в нашем случае, выселенные были из Москвы.
«Сто первый километр» работниками были никакими, почти сплошь бывшей интеллигенцией, работавшей обычно за пол-литра. Все остальные, шабашившие в колхозе, надеялись заработать, и зарабатывали, на прополке свеклы и других сезонных работах. Заработанное предпочитали часто вывозить в натуральном виде, сельхозпродукцией, обычно вагонами, дома удваивая или утраивая заработанное, удачно реализовав.
Некоторые из приезжих выходили тут замуж или женились, другие отсюда перебирались шабашить в большие города.
Шабашник Федя предложил мне взять на работу Сергея-чуваша, приехавшего сюда с женой, неказистого парня, за которого он поручился, что работник Сергей хороший. Учитывая, что работа у нас тяжёлая, по пословице «камень да лес, чёртов вес», на вид крепкие мужики не выдерживают. Но Федя оказался прав, Серега был семижильный. Работал он в лесничестве, подрабатывал вечерами, ночами, по выходным, практически 24 часа в сутки. Диву все давались, гадая, когда он спал.
Посадив его на трактор, я в конце первого дня, планируя вечером дополнительно поработать в цеху, хотел отпустить Сергея домой, сам планировал сесть за руль, трелевать древесину к пилораме. Вид Чуваша меня ошеломил. Он чуть не заплакал в ответ на предложение идти домой отдыхать.
- Я день и ночь буду работать, только никого больше к трактору не допускайте! - буквально взмолился он.
Что же с ним поделаешь, согласился я и ни разу об этом не пожалел.
Встала проблема комплектации рабочими. Юрий Николаевич, выделив мне Федора, счёл свою миссию выполненной, дальше Федя сам стал зазывать к себе народ. Ох уж и народец прошёл через эту бригаду!
Директор лесхоза выделил на восстановление цеха небольшую сумму, остальное добывали сами, меняя то, чем лесничество богато, на то, что кто-то где-то как-то брал. Очень выручала воинская часть, точнее, их там было в одном месте сразу две, размещённые в урочище «Красный клин», леса которого когда-то принадлежали нашему лесничеству, а теперь были большей частью опутаны колючей проволокой.
Есть на свете такие уникальные люди как прапорщики. Командир им ставит задачу – достать, и они достают. У нас они доставали круглый лес. Без денег. Привозя то кабель, то электродвигатели, то солдатскую форму на спецодежду. Ещё у них же легко было отовариться нигролом, маслами разными, соляркой. То, что им было нужно, они забирали сами, своей техникой.
Обновили мы фундамент под пилораму, под двигатель, под пульт управления, поставили раму и стали пилить. Я рассчитал форму крыши, и, несмотря на советы моих старичков понаставить подпорок, сделали всю крышу безо всяких подпорок. Расстояние от стены до стены было всего-то чуть более девяти метров. Но спорили со мной старожилы до хрипоты.
Долго простоял цех под этой крышей, покрытой какой-то гидроизоляционной дрянью, привезённую нам по бартеру под видом рубероида. После меня уже его дополнительно покрыли шифером, а потом он благополучно, традиционно сгорел. Но это произошло уже в новом тысячелетии, когда я уже давно не работал.
Особенно проблематично решалась проблема обслуживания электрической части всего этого сооружения. Постоянного электрика было не найти, временщики лепили всё на «соплях», скрывая то, что делали.
Шкаф управления пилорамой был большой, всё работало на электромоторах. Очередной полупьяный электрик на моих глазах, с зажмуренными глазами, вытянув руку с отвёрткой перед собой пытался попасть … в открытый шкаф! Хорошо, что я в этот момент появился в цеху. После моей эмоциональной фразы, из которой цензурным было только имя бригадира, Федя одним ударом выключил этого горе-электрика из остатков уже уходящего из тела сознания.
Ещё запомнилось, как сам Федор, решив пробросить времянку от шкафа до восстановленной, побывавшей в пожаре циркулярки, уверенно накинул два конца провода в электрическом шкафу, а с этой стороны стал вкручивать лампочку. Последовал громкий хлопок и весь цех заполнился дымом, а мигом сгоревший по всей длине провод времянки упал вниз. Это Федя замкнул между собой не ноль и фазу, как было нужно, а две фазы.
На моё счастье появился в нашей деревне профессиональный энергетик с севера, которому потребовалось отремонтировать его сгнивший автомобиль Москвич. Заключили трёхсторонне соглашение: нам всю электрику в цеху, мы делаем сруб бани для авторемонтника, который, в свою очередь, отремонтирует автомобиль. Вот только когда я смог осторожно выдохнуть с облегчением, что ничего не закоротит. К тому же все пакетники от всех станков вывели в отдельное помещение, чтобы никто больше не мог самовольно включать ни один из станков.
Станков к тому времени было у нас уже несколько. Фуговальный станок, правда без рейсмуса и потому не очень полезный, передал лесхоз, какие-то станки сделали сами, многопильный станок остался после затеявших производить липовую дощечку арендаторов.
Первые годы горели энтузиазмом, даже прожекторы установили с обеих сторон цеха для работы в тёмное время суток. И однажды принесло на мою голову проверяющего технику безопасности из какой-то тульской конторы.
Отставник в запасе, пригревшийся на тёплом месте, проверяющий при виде действующего, великолепного, с моей наглой точки зрения, восстановленного здания остановился и спросил:
- Проект реконструкции, утверждённый и согласованный со всеми инстанциями есть?
Проекта, конечно же, не было. Как не было даже сметы на восстановление, так как цех я принял как функционирующее здание, а не как три стены по факту. Обидно стало, что все затраченные усилия, к тому же никак не отразившиеся на моей зарплате, были так нелестно оценены.
- Всё, в цех можно даже не заходить, нужно сразу прекращать все работы в этом здании, как нарушающие требования техники безопасности, - безапелляционно заявил приехавший, став столбом напротив цеха.
Помните, что я ляпнул однажды такому же «большому» проверяющему? Как и тогда, так и теперь только и успел мой директор открыть дверь автомобиля взбешённому начальнику. И что я такого сказал?
- Да закрывайте, отдохну хоть!
Что там было дальше, я не уточнял, но цех не закрыли, и мы продолжали работать. Только теперь лично для меня работы многократно прибавилось, никак положительно не отразившись на моём семейном бюджете.
Окидывая взором прошедшую жизнь, все эти многочисленные события, хлеставшие по моей судьбе с частотой берёзового веника в бане, вспоминаю одну выпускницу нашего лесхоз-техникума, встреченную на одной из годовщин нашего выпуска, просидевшую пятнадцать лет на одном месте, перекладывая бумажки, ничего, как выяснилось в результате общения не создав, но получившую ровно через пятнадцать лет звание заслуженного лесовода. Не из зависти, так, констатация факта.
Самым жёстким происшествием того периода был пожар, слизнувший почти всё, что привезли с собой, что накопили за предыдущие четыре года совместной жизни. Сгорели подборки полезной информации из журналов, собираемые с первого дня самостоятельной жизни после окончания технаря. Сгорело практически всё. А на следующий год у людей сгорели все сбережения. Следующим был 1991 год.
Свободное копирование
