В августе мы переехали в квартиру на улицу 3-я Продольная, а в сентябре я пошел в школу. Школа имела номер 1397 – в то время нумерация школ была единой для Украины (возможно, я ошибаюсь с номером). Вскоре она будет иметь номер семь, а когда ее территорию отдадут санаторию «Первомайский», то № 7 присвоят новой школе в северной части города. Школу обрамляли улицы: Кирова – с севера, моя 3-я Продольная – с юга и 6-я линия – с востока.
Школа располагалась довольно близко от дома: меньше двух кварталов, поэтому я ходил в школу пешком. Но обратно было лень идти, а, вернее, хотелось прокатиться, и мы садились без билета на трамвай. На следующей остановке нас высаживали, и мы шли пешком. Однажды попалась очень строгая кондукторша, которая стала выгонять нас на ходу. В то время не было автоматических дверей, они просто открывались руками, что позволяло запрыгивать в трамвай и выпрыгивать из него на ходу. Это был мой первый прыжок … не с парашютом – с трамвайной подножки на ходу. Конечно, мы все упали, но не покалечились и даже сильно не ушиблись.
Школа занимала половину квартала, деля его с детским санаторием "Искра", от которого была огорожена каменным забором. На школьной территории находилось два одноэтажных учебных здания с печным отоплением: одно здание для младших классов (с 1-по 4-й) располагалось в юго-западном углу школьной территории, другое – для старших классов (с 5-го по 8-й) – располагалось в северной части. В центре был туалет типа «сортир», недалеко торчал кран с водой для питья и умывания (правда, в школьных коридорах были бачки с питьевой водой и кружкой), большое место занимала спортивная площадка с полями для футбола, волейбола и баскетбола, были перекладина и брусья, были вкопаны бревна, на которых мы в перемену играли, сталкивая друг друга. Все остальное пространство занимали деревья (в том числе абрикосы) и кустарники. По периметру в виде изгороди росли кусты барбариса. Они были густые и колючие, хотя менее страшные, чем кусты маклюры (колючие деревья, в подстриженном виде – кустарник, с зелеными пупырчатыми плодами размером с большие яблоки), которые лет через 20 стали высаживать в качестве живой достаточно серьезной изгороди.
В детстве мы много ели много разной дикой растительности. Например, весной росла такая трава под названием «катран». Я до сих пор не могу ее найти (правда, я не бываю поздней весной в Евпатории). Ели мы молочай, очищая верхнюю шкурку и выдавливая молочную горькую жидкость, круча стебель между ладоней. Абрикосы мы ели, как только отпадали цветочки – плоды были размером с семечку. Ели мы и барбарис, точнее его листья. В переменку мы набивали карманы штанов листьями барбариса и жевали на уроках.
В школе на переменах мы покупали бублики по 50 копеек, пирожки с повидлом или пончики, запивая это водой из под крана. Некоторые дети приносили бутерброды с маслом. Я не помню, чтобы мы ели в то время дома какую-либо колбасу или сыр. Поскольку масла я не ел, то никогда не проносил в школу бутерброды.
Поскольку коридоры в школе были маленькие, то практически все переменки в любое время года мы проводили на улице, если не было сильного дождя. А когда выпадал редкий снег, то выскакивали раздетыми поиграть в переменку в снежки. Конечно, у нас не было никакой сменной обуви (еще хорошо, что была несменная!).
Я ходил в младших классах в кирзовых сапожках (сейчас таких и не увидишь), а на зиму мне бабушка сшила бурки – тряпичные валенки (два слоя материи, а между ними вата), которые я носил с галошами. Из штанов помню сатиновые шаровары, а рубашек не помню. Летом в каникулы всей моей одеждой были сатиновые черные трусы: ни рубашек, ни штанов, ни обуви! Большинство окружающих улиц были не то чтобы не асфальтированы, они не были даже утрамбованы. Поэтому на тротуарах и дорогах торчали из земли камни, о которые я постоянно сбивал в кровь большие пальце на ногах. Для моря я в первом классе сшил себе на бабушкиной швейной машинке треугольные плавки с пуговицами на боку, что позволяло одевать их без раздевалок.
