После смерти старого Кошелева Песоченское имение перешло к его единственному сыну, который постоянно жил в столицах, а сюда наезжал изредка, летом, да и не каждый год, полностью переложив дела на управляющих. Те постоянно менялись, уходили, за два-три года наживая собственные имения и разоряя Песоченское. Один почему-то сводил дубы, другой, наоборот, только дубы и оставлял... Больше прочих урона нанес управляющий-поляк, который не только тащил сам, но и поощрял к тому других. Он завел роскошные оранжереи, а от приказчиков требовал, чтобы те приезжали к нему на паре собственных лошадей с кучером, и если выезд казался ему нехорош, кричал: «Это что за клячи? Вам что, барское добро жалко?!»
Тащить можно было и потому, что, кроме денег, служащие получали жалование еще и натурой — зерном, крупой, маслом и прочим продовольствием — для себя и своего скота.
Неожиданно из Петербурга приехал молодой барин.
Утром он вызвал к себе нашего деда Зосиму, которого любил и выделял из других приказчиков, обошел с ним все имение, а потом долго стоял на балконе башенки и вздыхал. На следующий день приказал всем служащим выдать по месячному окладу и — уехал. Больше его не видели. Позднее выяснилось, что он проиграл свои дома в Москве и Петербурге, наделал долгов, объявил себя банкротом и уехал заграницу, поселившись где-то под Дрезденом. Он даже не потрудился подсчитать свои долги, которые были покрыты продажей одних только хуторов. Само же Песоченское имение пошло с торгов.
Дед наш переехал с хутора в село и ушел на покой. При всеобщем воровстве управляющих денег он не нажил, не было это в его характере, но за долгую службу какие-то небольшие сбережения у него имелись. В прошлом и дед, и бабка были крепостными. Его старший брат по желанию барина был взят в Петербург и, как рассказывал наш отец, стал довольно известным наездником на скачках. Вскоре после своей женитьбы дед Зосима уехал к нему, оставив дома молодую жену, и родные лишь с большим трудом уговорили его вернуться в Песочню. Может быть, поэтому, повидав немного другую жизнь, дед страдал запоями. Высокий, худощавый, он в обычное время имел вид строгий и сосредоточенный, когда же запивал, то бывал мягок и уступчив, так что вся власть в доме переходила к бабушке, а деньги она и всегда держала в своих руках.
