Переезжая осенью из Москвы обратно в Ленинград, я механически выбыла из организации. Октябрьская революция мне понравилась еще гораздо больше чем февральская. Февральская, как бы говорила на каждом шагу: -- "Позвольте, -- я -- девушка честная!!." Октябрьская же сразу заголилась: -- "Смотрите, мол, все, что у меня есть!.. И у вас такое же -- не ломайтесь!.. Хочу и больше -- никаких!.." (Примечание для туповатого сотрудника следственных органов: это литературная метафора. Е. Яр.)
В это время я начала голодать, -- жила принципиально на пайке, хотя достать у спекулянтов можно, и большинство хоть понемножку, а покупали -- жить на "осьмушке" не шутка; а тут еще усиленная подготовка к экзаменам за гимназию, да еще одновременно поступила я в драматическую студию пролеткульта.
Сделалась я от голода желтая, костлявая и старообразная, как угодница со старинной иконы, но главное-то, что голод имеет одно свойство: -- он умертвляет "дух" гораздо надежнее, чем вериги умертвляют плоть. В борьбе "духа" с плотью -- победа обоюдная; "дух" может только запретить плоти: -- "Не смей! Вот ни кусочка больше не получишь чем я позволю!.." И плоть повинуется, постится, но за это жестоко мстит "духу": -- "А ты вот ни о чем, кроме меня, не подумаешь, не сможешь подумать, -- все мысли твои отныне обо мне!.." -- Так было со мной, -- я добросовестно голодала на пайке, но мысли мои были уже не о революции, не о пролетариате, а о хлебе, горячем, тяжелом, вкусном, -- о картошке, нежной и рассыпчатой, о круто сваренном пшене... От голода стала я прихварывать каким-то странным желудочным заболеванием, но не отступала: -- ведь кто-то голодает!.. А между тем идеи, доведшие меня до добровольного голода, делались мне все более противными... И думалось: -- если так трудно голодать мне "с идеей в прикуску", то что же должен сказать голодающий обыватель, для которого голод не прикрашен никакой идейностью, который попал во всю эту революционную дрянь, как "кур во щи"!.. И тут я плюнула на все, стала (правда не без стыда и угрызений совести, -- особенно в начале) -- есть не по норме, сколько только могли предоставить мне родители, старавшиеся подкормить отощавшую дочку... И из Пролеткультовской студии ушла, именно потому, что Пролеткультовская. Сообщаю своему непосредственному начальнику-режиссеру:
-- "Я из студии ухожу..."
-- "Это почему?"
-- "А потому что я разочаровалась во всем этом... -- коммунизме!.."
-- "Ну, что же? -- По крайней мере откровенно!.." -- пожал плечами режиссер.
Свободное копирование
