85. Оптинскому старцу Макарию
21 (22) августа 1852 года
Многоуважаемый батюшка!
Я прочел и сличил Ваш перевод первой главы Исаака Сирина и посмотрел также Ваши замечания на перевод лаврский и большую часть из них сличил с Паисием — мне кажется, что почти везде Вы совершенно правы. Местах в двух, и то незначительных, казалось мне, что еще возможно сомнение между лаврским переводом и Вашим исправлением. Но вообще, я думаю, что Вы были слишком снисходительны к этому переводу и в нем осталось, сверх Ваших поправок, еще очень многое, требующее исправления. Очень любопытно мне будет слышать мнение митрополита. Ваши рукописи и письмо я доставил ему только сегодня, и то через Александра Петровича[1]. Прежде митрополит или не принимал по нездоровью, или уезжал в лавру. Теперь же он готовится к завтрашнему служению и также по причине нездоровья не принимает. Если возможно мне будет видеть его завтра, то я постараюсь представить ему Ваше мнение о слове разум и о переводе вообще. Разумеется, слова его тотчас же сообщу Вам. Между тем позвольте мне сказать мое мнение о двух словах в вашем переводе: созерцание и доброе . Для чего предпочитаете Вы созерцание слову видение или зрение ? Первое — новое, любимое западными мыслителями и имеет смысл более рассматривание , чем видение . Потому нельзя, например, сказать, что ум от состояния молитвы возвышается к степени созерцания , так же как нельзя сказать, что он возвышается к степени рассматривания . Если же один раз необходимо греческое слово ύεωρία перевести видение , то не худо бы, кажется, и всегда одному слову усвоить один смысл. Таким образом, может у нас составиться верный философский язык, согласный с духовным языком словенских и греческих духовных писателей. Второе слово — доброе , которое на словенском языке, кажется, значит то же, что на русском прекрасное, Вы везде изволите и на русском языке переводить словом доброе. От этого, мне кажется, в некоторых местах выходит неполный смысл. Например, в конце 27-го слова Исаак Сирин, кажется, приписывает второму чину разума совершение и доброго (по естеству), и изящного . По-словенски первое названо благо , а второе — доброе . Поэтому всю деятельность изящных искусств можно отнести к области разума этой степени. Если же слово изящное или прекрасное заменить словом доброе , то весь этот смысл пропадает. Прошу Вас, милостивый батюшка, сказать мне, ошибаюсь ли я, и в этом случае простить с свойственным Вам благодушием. Осмеливаюсь же я говорить свои замечания вследствие Вашего приказания. Посланную к Вам тетрадь русского перевода Феолипта[2] — прошу Вас прочесть и исправить. Язык, кажется, хорош, но везде ли верно переведено, не знаю. После Вашего исправления мне бы хотелось ее послать Комаровскому и еще кой-кому не могущему читать по-словенски, чтобы они получили какое-нибудь понятие о том чтении нашей церкви, которое незнакомо Западу.
Письмо это, начатое 21-го, окончено 22 августа.
Думаю нынче около пяти часов поехать к митрополиту.
Испрашиваю Ваших святых молитв и святого благословения, с искренним уважением и сердечною преданностию остаюсь Ваш покорный слуга и духовный сын И. Киреевский .
Свободное копирование
