Мы взяли четверть водки и, отойдя в сторонку, сели под березками на другой стороне дороги, против казенки.
-- Жуть! -- воскликнул Тереха.
-- Что, брат, не по-вашему, видно! -- усмехаясь, произнес дядя Юфим, -- учись, брат... гляди, помни! Не Рязань, брат, здесь косопузая: есть на что посмотреть!
Кузнец молча, с необыкновенно серьезным лицом вытащил заранее приготовленным гвоздем пробку и достал из кармана тоже заранее приготовленную чашку с отбитой ручкой или, как он выражался, "аршин".
-- Ну, а как же насчет... закусить-то? -- спросил он.
-- Надо бы чего-нибудь взять, -- сказал Культяпка, -- пальцем не закусишь.
-- А ты языком, -- сказал Юфим и, поднявшись с земли, прибавил: -- Пойду в трактир... возьму таматка чего-нибудь...
Он скоро пришел назад, неся в серой бумаге изрезанную на куски селедку и фунта два черного хлеба.
-- Пятиалтынный сгладил за селедку-то, -- сказал, кладя ее на землю и усаживаясь сам, -- притка его расшиби! Грабители, черти!.. Два фунта хлеба... всего на двадцать монет... Мотри, ребята, расход поровну.
-- Да уж знамо! -- ответил кузнец и спросил: -- Ну, что ж... дернем аль погодим?
-- Чего ждать! -- радостно воскликнул Культяпка, -- посуда чистоту любит... давай, давай... душа горит!..
-- У тебя завсегда горит... Пьяницы мы с тобой, Культяпка, горькие!
-- Ладно!.. толкуй, кто откуль... А ты, самдели, не томи, сыпь!
Кузнец взял "гудуху" в обе руки, налил в "аршин" водки и кивнул Культяпке:
-- Соси!..
Культяпка, морщась, выпил и начал плеваться.
-- Горько, а пьешь, -- сказал он, -- бросать надо!
-- Брось, а я подыму! -- сказал Юфим, тоже выпивая.
"Аршин" обошел всех... Стали закусывать... Нечищенная, ржавая селедка затрещала на зубах... Кожу с кусков обрывали и бросали на землю... Грязь текла по рукам... Запах селедки, резкий и противный, ударял в нос. Но на все это не обращали внимания, а ели громко чавкая и изредка вытирая рот или рукой, или грязным культяпкиным картузом, который он любезно предложил на общее пользование, как вещь, которая больше ни на что не годится.
-- Сыпь по другой! -- сказал Культяпка, -- глядеть на нее, что ли: небось -- не девка.
Кузнец стал "обносить" по другой.
-- Я не стану, -- сказал Тереха, -- будет!
-- Что так?
-- Много мне... будет...
-- Ну, будет, так будет... твое дело!
-- Ишь, он с одной-то чашки, гляди, запьянел, -- сказал Юфим, -- ишь рыло-то какое стало.
"Рыло" у Терехи, деиствительно, покраснело, налилось кровью, а глаза весело сверкали и лоснились, точно их покрыли лаком... Он глядел на нас, скаля белые, как снег, зубы.
-- Будя мне! -- опять повторил он. -- Угощайтесь! Я так посижу, на народ погляжу... Чудно гуляют больно!.. У нас так не гуляют...
-- А как же у вас... лучше?..
-- У нас, -- заговорил он, еще больше оживляясь и сверкая прекрасными глазами, -- не так... У нас безобразия этого нету... А чтоб у нас девки, как вот здешние, бесстыжие... спаси бог! Тут вон как... матерно все... на каждом слове! При девках... тьфу! Жуть! На что хуже!
-- Верно, брат! -- угрюмо произнес кузнец, на которого выпитая водка, повидимому, нагнала еще большую суровость. -- Верно, друг, сволота здесь, болотина, тина... Попал сюда, того и гляди, затянет...
-- А ты наливай, знай! -- сказал Культяпка, -- затянет!.. толкуй с ним! Нешто он што смыслит: деревня необузданная, косопузая Рязань... Ах, в рот те! -- воскликнул он. -- А ведь закуска-то вся... Дядя Юфим, есть деньги-то, а?.. Давай!..
-- Да уж, видно, так тому и быть! -- сказал захмелевший Юфим и полез в карман. -- Накось, родной, как те звать-то, забыл, -- обратился он ко мне, подавая деньги, -- сходи, возьми за пятиалтынный селедку... Выбирай из кадки-то, котора поболе... Ну, хлеба фунт, да спроси, нет ли, мол, огурца соленого... Поди, нету. Ну, одначе, спроси на счастье... может, есть...
Я взял деньги, пошел к трактиру и уже хотел было войти на крыльцо, как вдруг парень с красной шеей, искавший себе "любака", подскочил ко мне и закричал:
-- Ты кто такой, а?.. Откеда?.. Куда идешь?
Не обращая на него внимания, я двинулся дальше.
-- Стой! -- неистово заорал опять парень. -- Кто ты такой?.. Какую ты имеешь полную праву ходить здесь? Имеешь вид?.. Кажи вид!..
-- Какой вид? -- спросил я.
-- Ну, коли не вид, так пачпорт... Кажи, а то в морду!
-- Василь Егорыч!.. Василь Егорыч!.. Полно... брось, говорю, сукин сын, не для праздника будь сказано... оставь!.. -- упрашивал его все тот же рыжебородый мужичонка. -- Ну, чего тебе? Видишь, чай: человек внове... Ну, пришел на праздник... Престол ведь, великий день... Вникни, стерва ты беспокойная, тьфу!
-- Ступай ты к лешему! -- закричал на него парень и опять заорал на меня: -- Хошь к уряднику, а? Хошь?.. Ты, може, бродяга, вор!.. Дам вот в хлебово, -- будешь помнить!.. Что у тебя в руке? Кажи! Деньги?..
-- Отстань от меня, -- крикнул я, -- какое тебе дело!
-- Нет, врешь, не пущу!.. Врешь, брат!.. Купи половинку -- пущу, а то в морду... Айда в казенку!
-- Нет, брат, в казенку я с тобой не пойду! -- сказал я. -- Пусти!
-- Врешь! -- заорал опять парень. -- Пойдешь!.. Почему такое ты со мной не пойдешь, а? Да я тебя ра-а-а-а-зражу на две половины! Кто я... не знаешь?.. В морду хочешь, сволочь!.. Айда за мной!.. Сыпь!
-- Маркелка! -- обратился он к рыжебородому.-- Айда! Пьем значит...
-- Василь Егорыч, брось! -- снова начал упрашивать мужик.-- Нехорошо!.. Противу людей стыдно!
-- Ну, пойдем! -- сказал я, видя, что от него не отвяжешься.
-- Ты куда же это? -- спросил он.
Я подвел его и его товарища к своим и объяснил, в чем дело.
-- Выпить тебе охота? -- спросил кузнец, поднявшись на ноги, и, окинув его своими страшными глазами, повторил: -- Выпить? Можно!
-- Мишук, -- кивнул он Культяпке, -- насыпь... поднесу...
Культяпка молча, с улыбкой на тонких губах, налил чашку и, подавая ее парню, сказал:
-- На, родной, выкушай на доброе, на здоровье!
Парень взял от него чашку, подержал немного и сказал:
-- С праздником! Желаю здравствовать!
-- Пей, пей! -- сказал кузнец. -- Пей, небось...
Парень поднес чашку ко рту и стал "сосать" водку...
В это время кузнец, с перекосившимся от злобы лицом наблюдавший за парнем, размахнулся вдруг правой рукой и со всей силы ударил кулаком по донышку чашки...
Парень вскрикнул и упал навзничь на землю.
Чашка разбилась... Парень, обливаясь кровью и как-то чмокая, заерзал по земле, стараясь встать.
-- Вот тебе! -- крикнул кузнец и ударил его еще сапогом в бок, -- на, пей!..
-- Кара-а-а-аул! -- закричали вокруг. -- Караул!.. Убили!..
Видя это, Культяпка схватил четвертную и, торопливо обращаясь к нам, сказал:
-- Ну, ребята, утекай скореича от греха, а то пропишут по первое число!.. Хочь бы водку-то не отняли!..
-- Караул! Убили! -- взывал между тем мужичонка.-- Братцы, наших бьют!
Несколько человек мужиков и гуляющих парней бросились к нам.
Видя это, Культяпка подхватил четвертную подмышку и побежал от места происшествия под гору, по вспаханному полю, к видневшимся вдали кустам.
-- Держи его! -- закричал кто-то. -- Уйдет, дьявол. Уйдет и вино унесет... держи!
Несколько человек бросились за ним вдогонку, а остальные окружили нас, и началось побоище... Нас били, и мы били...
Помню, как страшно кричал кузнец и как страшно он бил... Помню, как сшибли с ног длинного Соплю... как волокли по земле дядю Юфима...
Страшно, свирепо, отвратительно...
