Гл.6 ТУБЕРКУЛЕЗНЫЙ САНАТОРИЙ
Понятно, почему первым мои потуги в творческих поисках обнаружил папа. Он вообще уделял нам с Лялькой больше внимания, потому что семья была для него в центре единственного интереса. Работа не приносила ему радостей. Это у мамы интересы выходили за рамки дома. Она обзавелась подругами и приятельницами, она не забывала про сестер и брата Колю, к ней тянулись отовсюду эти родственные и дружественные связи. А папа даже с дядей Федей Асмолковым не встречался просто так – всегда по делу.
Когда ты от природы наделен безграничным любопытством ко всем проявлениям жизни, то растешь стремительней своих однолеток. Я хорошо читала и много, и воображение мое вбирало реальность и придуманную кем-то жизнь единым сплавом. Я уже сама верила в этот мир, потому что догадалась: я тоже могу его изменить! Сделать справедливым, приукрасить.
Например? Хорошо. Например, взрослые бывают несправедливы по отношению к детям. Еще как! Тебе гулять охота, а мама заставляет купать в тазу цветочки с окон! А папа вчера за то, что я с Лялькой поссорилась и даже подралась, стеганул меня ремнем! Не разбираясь, кто прав, кто виноват! Не очень больно, потому что поверх платья и рейтузов, но обидно ужасно! И вечно эти родители придираются к ерунде! Даже Наточка. Та вообще воспитывает нас, как только из института приходит. Лентяйкой меня называет, брехухой!
А девочки что рассказывают? У каждой в доме свои несправедливости к детям! С этим надо кончать!
Идея создания государства, где всем будут командовать дети, зрела во мне давно. Очевидно, толчком для ее воплощения в реальность был домашний скандал, в котором главной героиней была я. Ляле по малолетству доставалось меньше.
– А давайте убежим из дому! – предложила я однажды после очередной жалобы кого-то из девочек на своих мам.
Ну, в одиночку мне бы стало скучно, а так, всем коллективом сразу – куда интересней.
– Тогда они заплачут! И пусть! – продолжала я нагнетать эмоции.
– Маму жалко, – засомневался кто-то.
– Так мы же не навсегда! Вернемся. Зато потом никто не станет нас обижать!
Словом, согласие я получила – мне удалось раскочегарить огонь обиды в слабых душах малышни.
Побег был назначен на такое время, когда взрослые уже отправились на работу.
– Не забудьте теплые вещи! И еду на два дня, – командовала я.
Караван беглецов, наверное, выглядел если не смешно, то уж точно подозрительно, но никто из прохожих нас не остановил! Представить только эту шеренгу нагруженных вещами детей самого нежного возраста – от пяти лет до восьми! Впереди я, на голову всех выше, дылда, только закончившая второй класс. Все мы обвешаны теплыми кофтами, в руках узелки с посудой и продуктами.
Мы только успели пересечь Октябрьскую площадь и вырулить на проспект Карла Маркса. По моему замыслу – нам предстояло пройти почти весь проспект, чуть ли не до вокзала, чтобы потом свернуть на мост через Днепр. Конечной целью были степные просторы и лес… Лес, которого сроду не водилось в наших краях. То есть, он был где-то в Новомосковском районе, что простирался за городом в сорока километрах, но о его существовании я просто не могла знать. Мое мероприятие было чистой авантюрой…
– Мне маму жалко! – первой захныкала Людочка. – И Варю с Надей! Они будут плакать!
Ее сестрица Нина, подхватила:
– А можно мы домой вернемся? Я уста-ала…
Пришлось сестричек отпустить – те уже плакали.
Мы остались втроем. Лялька с Линой мужественно одолели еще три квартала и тоже засморкались, заныли.
Побег был сорван.
Моя творческая жизнь, если можно так окрестить растянувшуюся на всю жизнь попытку совместить основную профессию с желанием писать, и началась с этого смешного побега. Идея хотя бы в голове довести до конца замысел требовала построения какой-то параллельной реальности, где можно наводить свои порядки. Но фантазия, не оформленная словами (как в книжках!), а просто бродящая в мыслях, меня не привлекала. Я не была мечтательницей. Абстрактные образы не терзали мое воображение. Читая книжку и представляя в мыслях описанные события, людей, я с головой окуналась в этот придуманный мир и чувствовала себя в нем как дома. Наверное, чтобы удержать его, я и стала писать первый свой роман – «Жизнь Марьяны».
Вопрос папы «а что ты делаешь?» звучал в доме все чаще.
– Сочиняю, – отвечала я, тут же прикрыв листок бумаги, когда слышала над собою папин вопрос.
– «Жизнь Марьяны» – прочитал однажды папа вслух и сдвинул озабоченно брови. – А где писать будешь? Тут же вся жизнь не поместится.
Я вздохнула. Бумажная проблема все еще была острой, но я не могла ждать, пока она разрешится: задуманная Марьяна, моя ровесница, требовала воплощения в жизнь даже на газетных полях.
И папа сшил мне толстую тетрадку из серой плотной бумаги, которую. приносил с работы. Обычно на другой ее стороне было что-то напечатано.
Пока замысел зрел в моей голове, я рисовала героиню на каждой странице, и рисунок занимал много места. Я так щедро размахнулась, что ноги Марьяны не поместились на странице, ушли от коленок куда-то вниз. Сюжет – девочка убегает от родителей с другими детьми и устраивает свое государство в лесу – был продуман со всеми реалистическими подробностями. Правда, не одни девочки устроили этот демарш своим родителям, были среди них и мальчики. Не могла я обойтись без любви. Ни одна книжка не обходилась без нее, а чем я хуже?
В детсад я не брала свое сокровище. Я вообще никому не говорила о своих творческих делах, даже от родителей прятала тетрадку у Инессы. Я боялась насмешек. Инесса единственная понимала меня – так тогда казалось.
Графоманский ген все-таки достался мне от папиной родни, крестьянской в своих корнях, так что непонятно, откуда он там взялся. Папа рассказывал потом, что и его старший брат Вася всю жизнь вел дневник. Дневник впоследствии спас и меня, когда стало понятно, что не видеть мне своих собственных книжек. Работа учителя отнимала все свободное время и душевные силы...
Свободное копирование
