10-го [июня], пятница.-- Провел дома, читая, переписывая и т. д. Да, в воскресенье или понедельник начал было писать эпизод из жизни Гете (любовь к Лили) под названием "Пониманье".
11-го [июня].-- В субботу утром зашел сначала к Славинскому, у него несколько посидел; он хотел купить какой-нибудь очень хороший атлас, это было бы хорошо. Я отнес ему 2 или 3 части Гизо. Шел дождь. Я взял у Ал. Ф. том Собрания законов (а другой был у меня), пошел в Сенат -- присутствия нет, и я должен был отнести их в университет, Савельичу, который принял, отнекиваясь. Оттуда к Вольфу, где [читал газеты] до 13 числа и депешу, что все спокойно. Сердце несколько билось, но не так, как в январе и ноябре. Оттуда в 6 ч. к Вас. Петр., откуда в 8 ч. к Ив. Вас, у которого хотел ночевать, -- нет дома; я пошел, сам не зная куда: домой, к Ал. Фед. или Ол. Як.-- Вас. Петр, сказал, чтоб я остался здесь, я хотел идти домой; он проводил до пристани и простился, я снова с ним почти до Симеоновского моста, и говорили мы, говорили так, как почти никогда не говорили, излагая свои понятия о характерах своих "я" друг другу. Он говорил о своих отношениях к Над. Егоровне. Дело началось так: переходя по камням мимо Симеоновской церкви, он сказал: "Как досадно, когда толкуешь, толкуешь, а никак не можешь вбить в голову людям". Я сказал: "О ком вы это говорите?" -- "Да хотя бы о Наде". Я стал защищать, как обыкновенно, наконец, сказал: "Если уж так говорить, то и вы сами отчасти виноваты в том, что она не развивается". И стал говорить: "К чему этот цинизм в выражениях о себе при ней? В самом деле, мне это не нравится": "Стану ходить так-то (в Плюшкинском халате и т. д.)".-- Он стал говорить, что иначе нельзя, и т. д. Мы друг друга мало понимали, т.-е. я знаю, что он понимал не так, как я хотел сказать ему; должно быть и я его не так, как хотел сказать он; и он стал говорить о том, что главное это, конечно, оттого,. что охоты нет, а охоты в нем нет почти ни к чему и т. д. Говорил много похожего на то, как я думаю о себе в этом отношении. Я сказал, что если это так, [то и] я так о себе думаю. Он стал говорить, что это неправда. Я сказал, что что он говорит о себе, то неправда, что это только так, при этих обстоятельствах он сдавлен, а ждет только первой возможности вырваться из них и почувствовать снопа и охоту, и привязанность ко многому. Говорил я во всяком случае весьма откровенно, так много, как нельзя более, хотя, конечно, не все: ничего не сказал о том, что теперь у меня своя мысль -- женитьба и perpetuum mobile, хотя последнее он знает и первое знает в общих чертах, да должно быть и в частности почти псе знает. Он сказал, что слишком мало чувствует охоты и говорить о чем бы то ни было, хотя бы это даже и занимало его самого, например, о литературе, политике. Я сказал, что почти не имею охоты никогда слушать, но говорить еще [не] отстал от охоты.
Итак, почти в 11 поехал через Неву; со мною ехал какой-то человек с книжками "Записок Географического Общества", заговорил о нем и сказал, что Голубков предлагает 20 000 руб. на перевод Риттера; странно, как мало кажется это нашим господам, мне кажется -- довольно. У нас спали. В воскресенье я читал и писал несколько [из] Собрания законов. Любинька лежала без памяти. Вечером были Анна Дмитриевна и Александр Федорович, я проводил их отсюда, после зашел в парк, где была музыка, но кончилось, и все разошлись.
Свободное копирование
