15-го [мая], воскресенье.-- Когда я просыпался, Любинька говорит мне, что им нужно денег. У меня было только 7 р. сер., и 75 к. сер. я отдал. Мне ужасно было совестно, да и теперь тоже, что я даром живу, так что неприятно все. И сказала мне, что они ныне переезжают на дачу -- это также неприятно: когда мне готовиться? Поэтому я тотчас отправился к Булычеву -- нет дома, уехал смотреть дачу, приедет в 5 час. Я решился снова придти, потому что думал, что, может быть, ненужно будет перебираться с ними на дачу. Оттуда пошел, пообедавши дома, к Ал. Фед., чтоб не беспокоили сборы, просидел до 5, после зашел на квартиру узнать, уехали ли -- уехали, и я снова к Булычеву. Он велел быть в субботу в 11 часов. Хорошо. Оттуда, зашедши несколько отдохнуть к Вольфу, пошел на дачу (Малая Кушелевка, дача Роде) не по самой короткой дороге -- ходил я в этот день, сколько еще никогда, и все-таки не ломило ноги, хотя была некоторая усталость. Я ходил всего: от Максимонича к Булычеву и назад около 100 минут, после к Ал. Фед. 16 мин., оттуда домой снова 16, оттуда к Булычеву еще 50 или 48 хотя, всего 180 мин. = 3 часа -- и оттуда на дачу пришел без 1/4 9, между тем как у Булычева был в 6, -- по крайней мере 2 1/2 часа -- итак, 5 1/4 часа, 32 версты. Напала тоска отчасти потому, что не мог надеяться приготовиться к Устрялову, но не это главное, я думал, что экзамен пустой, а главное -- разлука с Вас. Петр.-- каково? Тоска, тоска: вот я отделен от него, редко виделся, он не будет бывать у меня, и потом грусть вообще по городу, так что ужасно тосковал до самого утра Устрялова -- целых полтора суток. На другой день все готовился и приготовился весьма плохо, как еще никогда, может быть, не был плох. Утром во вторник встал довольно рано, кажется, в 5 час, в 7 1/2 отправился и все-таки пришел поздно.
Свободное копирование
