Чернышевский. Дневник - 246

19-го числа [мая]. Писал в 9 час. вечера.-- Итак, я не писал дне недели. Напишу прежде всего об экзаменах. 10 числа был Срезневский, 17-го -- Устрялов. Как у меня были "Отеч. записки" и "Débats", то я все читал, шатался по кондитерским (собственно бывал только, кажется, у одного Вольфа, -- у Иванова не хочу бывать почти: раз, когда я протягивал руку за "Отеч. записками", он положил на них локоть и сказал: "занята", -- довольно грубо, мне показалось, а главное, что ему, должно быть, кажется, что я мало беру у него), бывал почти каждый день и часто весьма долго. Бывал у Вас. Петр., хотя гораздо реже, чем прежде, бывал он у меня довольно часто, и время проходило решительно не за лекциями: к Срезневскому начал приготовляться в субботу, весьма мало; собственно готовился только два дня; в понедельник-вторник ночь не спалось до 4-х часов, собственно потому, что должно было дочитать записки. Несколько думал, что нехорошо приготовился, и было совестно перед Срезневским, но решительно нисколько не трусил, решительно нет; это мне приятно, что я становлюсь решительно холоден и не дрожу, а решительно спокоен, хоть приятно или нет, боишься или нет. Достался прекрасный билет, кажется 8-й что ли, о чешской литературе в древнейшее время, здесь о Любуше и Краледворской рукописи[1] ; хорошо, пошел, отвечал легко, ничего.

 Да, должно сказать, что на другой день после Куторги, в среду, я был у него, застал там какого-то читающего публичные лекции английского языка датчанина, должно быть, Гасфельда, и должно быть просидел около часа, потому что завязался разговор (это было 4 мая) политический -- о Дании и Франкфурте и Шлезвиге и венграх; Срезневский рассказывал несколько о Кошуте. Они стояли за Данию; Срезневский называл Франкфуртское Собрание -- Шустер-клуб; "Кошут, -- говорит, -- ренегат во всех отношениях, желал гибели венгров"; я защищал, насколько, казалось мне, позволяло приличие, а может быть, и более, и, может быть, понравился Срезневскому, потому что он, когда я уходил, подал мне руку с какою-то сердечностью.

 После Куторги снова принялся за "Отечественные записки", Вольфа и Вас. Петр., так что снова не готовился, откладывал до последних двух дней Устрялова. Да, мне прислали 25 р., 5 р. я оставил на сапоги, 20 отдал Вас. Петр., сказавши, что это от Булычева. Хорошо.