Я такой старый, что успел получить воспитание не только старого одесского двора. И пусть за заведение на фотке существует пять тонн мемуаров, но этого вам никто не расскажет. В том числе, каким образом легенда Одессы Яник заимел кличку Шисгарес...
При большом желании, но по справедливости мемориальными досками можно обвесить от асфальта до крыши не только мой дом на Княжеской, 27, но и мою школу №36, которая сегодня называется Ришельевским лицеем. А до того эта средняя школа была известным на всю Россию училищем Генриха Файга, в котором папа писателей Валентина Катаева и Евгения Петрова преподавал географию всяким-разным трудным подросткам, вроде Лёди Вайсбейна. Иди знай, стал бы тот Лёдя Вайсбейн прославленным Леонидом Утесовым, если бы его не выперли даже из училища Файга за драку с учителем математики.
«Училище Файга было надежным пристанищем состоятельных молодых людей, изгнанных за неспособность и дурное поведение из остальных учебных заведений не только Одессы, но и всей Российской империи» - это уже прямая цитата из самого Дана о чем-то таки говорит. Вот какие пацаны учились в нашей школе, вплоть до одного из ныне самых нищих среди российских миллиардеров Мишки Маниовича, сына почетного гражданина Одессы Якова Маниовича, у которого мы мыли сигареты, нагло прикуривая их от огромного пистолета-зажигалки, стоявшего на столе в его домашнем кабинете. Большое дело пистолет-зажигалка, если мы с Юркой Степурой чуть не стырили настоящий пистолет его папы, и если бы он вдруг не проснулся, мы с Юркой опять бы прославились на весь хутор. Это получилось позжее, когда нам всей толпой ударило в чумполы занести на руках чарлика с Торговой за угол на Короленко. Его хозяин выглянул в окно и не увидел свой горбатый запор, так к нему «скорая помощь» приехала еще раньше, чем я смывался от участкового через три проходных двора, ведущих со Щепкина прямиком на Пастера.
В первом классе мы занимались в 105 школе, после чего весь наш класс перевели в 36-ю. Видимо, стены бывшего училища Файга обладали магической силой, потому что наш класс считался самым худшим по дисциплине в Центральном районе и вместе с тем – лучшим по успеваемости. Последний звонок наш 10-А класс полным составом завершил отмечать в милиции, после чего меня лишили шести Почетных грамот, которые совсем были бы не лишними при поступлении в университет. Наш класс, несмотря на такие репрессии, показал оборотную сторону своей репутации: мы все дружно поступили в вузы, причем с первого захода. А поступить в вуз тогда и сейчас – это даже не две большие разницы, а чему сравнения быть не может. Школа одесского двора, усиленная файговско-решельевским училище-лицеем таки дорогого стоит.
Зырите заложенное при нас угловое окно? Тогда ввели начальную военную подготовку, и там хранились мелкашки, автоматы Калашникова, патроны. Но и без этой НВП я был сильно военный. Видите правее двери окно? При тоталитаризме на окнах не было решеток, стену оружейной комнаты безо всякой сигнализации тоже никто не выносил, зато, когда мы занимались в седьмом классе, то зачастую ходили в свой класс именно через это окно. Когда мы занимались в шестом классе, ходить в школу приходилось через двор на Щепкина улице, подниматься аж на второй этаж, зато после окончания уроков можно было запросто выпрыгнуть из окна второго этажа прямиком в песок, куда нас заставлял скакать в длину учитель физкультуры Михаил Иванович по кличке Карандаш. Это был еще тот подарок по сравнению с нафаршированным немецкими осколками учителем труда Вассергиссером по кличке Слей Воду, который нас отдавал нам всю свою душу: «Сволочи! Я через вас три года в танке горел». Не знаю, научились ли девочки шить у своей училки Бабы Куклы, но мы, пацаны, на уроках труда здорово наловчились драться киянками.
А видите над тем самым окном пристройку в виде третьего этажа на двухэтажном здании? Это актовый зал, куда нас водили исключительно строем, в том числе – на медкомиссии. Именно через это окно я завел часто околачивавшегося под нашей школой известного всей Одессе Яника и провел его в актовый зал, на сцене которого стояло фано. Яник сел за фано, стал петь самую модную тогда песню и сам себе аккомпанировать, но Яник оставался недовольным, потому что инструмент явно нуждался в настройке. Я дал Янику веник, он продолжил петь модную песню и одновременно молотить им по клавишам, и все стало получаться, как нельзя лучше, но тут в актовом зале появился не кто-нибудь, а лично поднявшийся аж на третий этаж директор школы Федор Федорович Волков. В результате той зловредной магии стен училища Файга, моих родителей вызвали в школу второй раз за одну неделю, зато у меня появился повод называть Яника Шисгаресом, и потом это прозвище повторяла почти вся Одесса.
Тогда в Одессе было сразу несколько городских голов, Баба Водолаз и Алеша Мушкетер – так вообще жили на моей родной Княжеской, но королем по праву считался Яник, которого, много лет спустя, в самом начале восьмидесятых я снял в главной роли в кино, крутившемся на подпольной Юморине. Я вообще часто пересекался с Яником в самых неожиданных местах, однажды даже дважды за вечер. Сперва на Майдане, а позжее - ментуре, когда туда завезли жменю пацанов с одинаковыми приметами только потому, что он приезжий бухой жлоб с деревянной мордой кил за сто решил показать свою крутость, не по делу прыгнув к пацану, да еще с пикой. Пацан, вместо испугаться и убежать, проткнул гостя Города велосипедной спицей, вот менты и искали велосипедиста-самоучку, и хотя Яник всю дорогу давал признательные показания из-за окна, они ему не верили, потому что знали, как облупленного. Яник был большим чистюлей, и ни за что не ходил бы с такой ржавой спицей, как у того пацана, что ищут до сих пор.
Давно нет на этом свете ни Алеши, ни Яника. Алеша получил свою погремуху из-за постоянно рассказываемого им анекдота за книжку Дюма, а песня, название которой стала прозвищем Яника звучит по сию пору - http://www.youtube.com/watch?v=9EWnjRVh8kA
