Дом в Госпитальном переулке, где я родился, до революции был загородным особняком одесского миллионера Вайнштейна и, судя по барельефам в вестибюле (нагие женщины и мужчины в вакхическом экстазе), был предназначен для праздного веселья хозяина с друзьями и для их любовных утех со своими подругами. Значительную часть дома занимал вестибюль, в два этажа высотой, с паркетными полами, с камином. Вдоль его стен на второй этаж вела деревянная лестница с широкими площадками. Над и под средней площадкой лестницы два широких оконных витража с причудливыми рисунками - фантастическими цветами - освещали вестибюль разноцветными огнями. Полюбоваться ими приходили многие наши знакомые, пока сильный град не выбил стекла. Это случилось в начале мая 1932 года, когда отец в нашем дворе, как и многие жители пригородов на своих приусадебных участках, сажал овощи. Тихая солнечная погода внезапно сменилась ненастьем: свинцовые тучи обволокли небо, завыл холодный, пронизывающий ветер, принося с моря дождь, вскоре перешедший в град. Размеры градин достигали куриного яйца, и в городе все оконные стекла, выходившие на южную и западную стороны, включая толстые витринные, в течении нескольких минут были выбиты. В наших комнатах окна были обращены на восток и север, и стекла от стихийного бедствия не пострадали.
Небольшой участок нашего сада был расположен перед домом и по бокам его; основная же часть находилась за домом, куда выходила большая терраса на первом этаже и наш балкон - на втором. В саду агроном Дувин, живший под нами, посадил фруктовые деревья: абрикосы, персики, сливы, вишни, яблони, а также кусты винограда, малины, крыжовника, черной и красной смородины. В урожайные годы мы разводили на грядках цветы, в голодные - сажали овощи.
