Гражданская война
Годы гражданской войны, время чудовищной разрухи и неразберихи. Устойчивого порядка – никакого: сегодня так, а завтра – эдак. Мне кажется – судя по рассказам, по литературе – на Украине это проявлялось особенно ярко. То одна банда, то другая, то снова будто власть советов, то какая-то временная местная власть, самовластье или безвластье вообще. Разбой и грабежи. Безопасности - никакой.
После смерти папы мама оказалась в очень бедственном положении. Жила она с новорожденным ребенком на съёмной квартире, в г. Кременчуг Полтавской области), материального обеспечения никакого, специальности нет, здоровья - тоже. Образование – два класса церковно-приходской школы. Есть только грудной ребенок и преданнейшая любовь к нему.
Устроиться на работу при таких данных более чем проблематично. И первое время проживалось всё, что было в доме – сначала все украшения, папины подарки, а затем и всё остальное, что можно было продать или обменять на продукты. Это были к тому же и годы голодовки в стране.
С большим трудом, со временем, когда мне уже было два года, за мизерную плату, которой едва хватало на оплату квартиры, мама устроилась на работу в детские ясли. Особенно важным, особенно ценным для мамы было то обстоятельство, что в ясли приняли и меня. На фоне свалившегося на нас обнищания это было хоть каким-то просветлением. И мама очень дорожила этой работой, страшно боялась потерять её, очень старалась быть исполнительной и полезной.
Между прочим, одна из картинок этого моего «организованного» существования каким-то образом запомнилась мне: я беспомощная и плачущая, в плотном окружении табуреток-великанов, в какой-то панике не могу вырваться из этого табуреточного окружения на свободу (наверное, к маме). А когда меня оттуда забрали, то ещё и каким-то чёрным карандашиком царапнули по плечу.
Когда много позднее, может быть в 4- или 5-летнем возрасте, в одном из наших с мамой уединенных «собеседований» (в те годы мама при всяком, довольно редко удававшемся случае нашего с мамой уединения любила предаваться воспоминаниям о моём папе, ее жизни при нем и после его смерти) я рассказала об этой запомнившейся мне картинке, мама вспомнила, что это был эпизод оспопрививания в яслях.
Насколько обнищание тогда одолевало маму, можно сулить хотя бы по тому, что на работу зимой она вынуждена была ходить, обернув ноги какими-то утепляющими тряпками – не было средств купить себе даже крайне необходимую по сезону обувь. Мама рассказывала, что из этой конкретной беды её совершенно неожиданно выручила сестра Кирова (того самого Сергея Мироновича), посетившая Кременчуг по служебным делам, имевшим отношение к детским учреждениям. Когда она посетила ясли, маму не только похвалили за хорошую работу, но «сама» (как подчеркивала мама) сестра Кирова подарила ей новые солдатские сапоги. Такая была премия.
Мама рассказывала Юре, что она такому своему счастью поверить не могла, долго боялась, что у неё это богатство могут украсть, и, снимая сапоги дома, прятала их поглубже под кровать, прикрывая чем-нибудь, чтобы воры, паче нагрянут, не заметили бы их. Грабежи и разбои тогда процветали – опасения были вполне реальны.
