На следующий день было воскресенье, часов около девяти утра меня разбудил Станислав и спросил:
- Пирожки с капустой любишь, а с рыбой? Давай быстро вставай! Станислав так и не приходил ночевать, пристроился у завмага Александры. Дом её находился через три двора от дома завхоза. Когда мы вошли, продавщица Александра стояла у русской печи, и пекла пирожки. Рядом в большой комнате за столом сидела девочка лет одиннадцати, и делала уроки, на столе стояла бутылка водки, бутылка яблочного вина и глиняная миска румяных пирожков. Станислав подсел к девочке, и стал помогать, ей делать уроки по немецкому языку, который он немного знал, так как после войны еще год служил в Германии офицером.
Когда Александра закончила возиться на кухне, и собрала на стол, мы капитально засели. Когда кончилась первая бутылка, Александра достала ещё, из стеклянного буфета. Александра стала жалобно рассказывать, что мужа её с первых дней забрали на войну, что она успела пожить с ним только полгода, что как тяжело бабе одной без мужика жить в деревне, воспитывать ребёнка и вести хозяйство. На улице весь день моросил дождь, а мы весь день сидели за столом. Александра только доставала из буфета бутылки.
Работать механиком по сх. машинам оказалось не так просто, и Барабашкин на первое время сказал Михалычу, чтобы он мне помогал, Михалыч был рад, что ему, как участковому механику не нужно ездить по колхозам проверять, работу техники. И ни за что не нужно теперь ему отвечать: ругаться с нормировщицей, проталкивая наряды, не нужно каждый комбайн, и каждую единицу сельхоз. машин, дефектовать, составить заявки на необходимые запасные части, с этими заявками по бездорожью, ехать в Невянскую, Алопаевскую или Свердловскую, сельхозтехнику, выбивать запчасти.
Если из заявки выбьешь 20% - 30%, то это считалось хорошо. В моём подчинении были комбайнеры, выполнявшие функции мотористов, которые снимали все двигатели с комбайнов, делали им капитальный ремонт. Основная трудность была выводить зарплату рабочим. Оплата была сдельная, и согласно имеющимся ценникам, работы по разборке, ремонту и сборке двигателя, стоили копейки. Михалыч меня учил, как делать приписки, чтобы рабочим выходило хотя бы по 500 – 600 руб. в месяц. Я приехавший специалист, понятия не имел, как работают сельх. машины, особенно комбайны.
Михалыч мне охотно помогал, и рассказывал, как работают агрегаты на комбайнах, для чего нужны культиваторы, как работают сеялки в сцепке и пр. Жалко было рабочих, которые зимой работали в не отапливаемом цеху за копейки, и выполняли сложные и точные работы по ремонту двигателей, с примитивным оборудованием.
Директор Барабашкин, который по профессии был агроном, и сам два месяца, как стал работать директором МТС, дал мне указание, к началу весенне-полевых работ отремонтировать все сеялки и сцепки. Когда, я сказал ему, что нет запчастей, он сказал, чтобы снимал с не пригодных к роботе агрегаты, необходимые детали, и укомплектовывал, те которые будут работать. Михалыч меня предупредил, что этого делать нельзя, за разукомплектование не списанных машин можно пойти под суд. Я сказал это директору, он ответил:
- Тогда списывай.
Оказалось, списать не так просто, нужно создать комиссию, составить акты, и ехать в облсельхозтехнику подписывать, там тоже не так просто. Нужно показать сроки получения оборудования, при- чины выхода из строя и про. Только теперь я начал понимать, по- чему обрадовался Михалыч, когда сдал мне дела.
У завхоза была черная баня (не было трубы, когда баня топи- лась, дым выходил через открытую дверь). В субботу был банный день. Домой я пришел поздно, хозяйка сказала, чтобы шёл помыться, они все помылись, баня ещё горячая, есть там веники. Я зажёг коптильник (пузырёк с керосином и шнурочком из ватки), который стоял на окошке в предбаннике. В бане была темнота. Я на ощупь, запарил веник, поддал пару, залез на полати, и стал хлестать себя веником. Напарившись, помывшись, вышел в предбанник, и увидел, что весь черный. Впервые я мылся в такой бане, в темноте не было видно, как я веником сметал сажу с потолка и стен на себя. Пришлось идти мыться заново.