И мир содрогнулся от тех, кто добивал немощных и слабых, стрелял в раненых и контуженных, расстреливал по признакам расовой или политической принадлежности. Все это свершалось перед моими глазами.
Разве можно забыть этот расовый геноцид над евреями?
Лето 1942 года прошло на оккупированной территории Западной Украины. В городе Ровно началось тогда планомерное уничтожение евреев из польских гетто. На протяжении двух с лишним месяцев моего пребывания в военнопленном лагере Ровно — он находился в бывших казармах у дороги, проходящей через железнодорожный переезд — каждый вечер мимо территории лагеря проезжали крытые машины (похожие на наши «воронки») с евреями из гетто, которых везли на расстрел. Эта процедура чудовищного уничтожения продолжалась около часа.
Слышны были автоматные очереди, человеческие крики — потом наступала тишина, а машины возвращались вновь в гетто за новыми жертвами. Наутро специальная Waschkomando из пленных выходила на место казни и закапывала трупы, обрабатывая хлоркой участки захоронения. Пленные, работавшие на захоронении трупов, были источниками информации происходящего рядом с лагерем геноцида.
Приходится удивляться, как в этих условиях, когда каждую минуту можно было оступиться, судьба протянула руку и провела через лабиринты дорог к счастливому мигу окончания страшной войны.
Однажды, при отправке этапа из Ровно я миновал рабочий лагерь на торфяных разработках, откуда не возвращались. Не захотели отправить мальчишку, рисовавшего солдатские портреты, — и отправили кого-то другого.
О существовании концентрационных лагерей в Германии знали, — лагерями этими стращали и говорили, что там содержатся не только военнопленные, а те, кто нарушил закон и приговорен к заключению в лагерь. Для пленных тяжким преступлением считался побег. Пленные бежали с работы, при этапировании в пути, из зон содержания и при иных благоприятных обстоятельствах.
О жизни концентрационных лагерей ничего не пишу — судьба не предоставила такого испытания, я даже ни разу не встретился с заключенными из кацета.
В концентрационных лагерях шло массовое уничтожение людей разных национальностей, и независимо от того, какими это делалось средствами, аппарат насилия Германии совершал преступления против человечества и должен был со временем нести ответственность перед всем миром. Так оно и произошло — возмездие наступило.
Генрих Гимлер еще за несколько лет до начала войны с Советским Союзом, как свидетельствуют об этом многочисленные документы, вынашивал гитлеровские идеи захвата восточных земель и подчинения их Третьему рейху. Процесс захвата мог быть осуществлен лишь в том случае, если миллионные массы славянского населения подверглись бы массовому уничтожению, а территория — «обезлюживанию».
Специальные карательные органы — айнзатцгруппы и зондеркоманды — претворяли замысел фюрера в действие. Огнем и мечом подавлялись любые проявления сопротивления и свободы. Западные гунны не терпели косых взглядов, выражение недовольства строго наказывалось. Сжигались дома, целые деревни. Расстрелы и виселицы принуждали к повиновению. Этот же аппарат выполнял задания по обеспечению трудовых резервов Германии. Самая дешевая рабочая сила поставлялась с оккупированной территории Советского Союза. На молодежь организовывали облавы. Рейху нужны были рабочие руки для военной промышленности, и молодые парни и девушки с голубой повязкой «Ost» увозились под конвоем в Германию. И хотя по своему правовому положению они отличались от военнопленных, жили они тоже в лагерных условиях, в бараках, подчиняясь общим законам и распорядку в этих лагерях.
Восточным рабочим было легче бежать из лагерей, но из-за отсутствия документов и средств, отдаленности Родины, большей частью побеги заканчивались неудачей.
Такие поступки не оставались безнаказанными, и нарушители попадали в кацет. Благоприятное стечение обстоятельств кончалось порой тем, что бежавшие находили покровителей среди гражданских лиц и получали временное убежище от преследования. Мне представилась возможность знать таких рабочих и работать вместе с ними в Берлине.
Свободное копирование
