Почти треть моей жизни я прожила в коммунальных квартирах и сохранила о них только самые хорошие воспоминания. Наверное, мне очень повезло, но и в Риге, и в Саратове у меня были прекрасные соседи. В Риге я жила в квартире на три семьи: я с мамой; семья латышей, о которой я почти ничего не помню; и тетя Вера, её муж дядя Володя и их дочки-близнецы Беллочка и Стеллочка на 4-5 лет старше меня. Тетя Вера была очень болезненной женщиной, она почти не выходила из дома поэтому наверное у нас с ней возникла дружба, не смотря на большую разницу в возрасте. Позже я узнала от мамы, что тетя Вера во время Войны перенесла тяжелую психическую травму: фашисткий солдат у неё на глазах порубил как капусту её маленького 6 месячного братишку. Её он не тронул, но она долго болела, а после освобождения белорусского городка, где она жила, её отправили в госпиталь где она и познакомилась с дядей Володей, вышла за него замуж и родила дочек. Как они попали в Ригу не знаю, скорее всего после Войны дядя Володя устроился там на работу. Тетя Вера сидела со мной когда я болела, а болела я очень часто, особенно осенью и зимой. Она научила меня читать и я часто сидела у них, а у них были 2 смежные комнаты, и читала ей, причем читала все подряд от газет и взрослых книг до детских сказок. Мы часто беседовали с ней на разные интересующие меня темы. Она часто заступалась за меня перед моей мамой, та была скора на расправу, а я была не очень послушным ребенком. Когда я пошла в школу, тетя Вера встречала меня из школы, кормила меня тем, что оставит мне мама и помогала мне учить уроки. Кроме того она шила, вернее перешивала на меня, платья. Она даже учила меня всяким женским премудростям: стирать, гладить, готовить, что попроще. Жаль, что когда мне исполнилось 9 лет, они поменяли квартиру на отдельную. Через три месяца тетя Вера в этой новой квартире повесилась. Видно не только она спасала меня от одиночества, но и я её тоже. А весной мы с мамой тоже покинули нашу квартиру и переехали в Саратов, там у нас была квартира уже на 8 семейств: с 45 кв. по 51, нашу.
В 45 квартире жили Ибрагимовы: Давид Михайлович, кинооператор, лауреат Сталинской премии, его жена тетя Маргарита, домохозяйка, и их дети Альвина, на 3-4 года старше меня, и Игорек 3,5-х лет (возраст я указываю на год моего приезда в Саратов, когда мне было 9,5 лет). Это были чудесные люди, они хорошо к нам относились, а тетя Маргарита многому научила меня.
В 46-а квартире жили Леша и Римма, оба хормейстеры, позже у них родилась дочка Танюшка. Тоже хорошие, доброжелательные люди.
В 46-б квартире жили Григорий Рафаилович и Реввека Моисеевна, он экономист, она домохозяйка. Я называла их "Старосветскими помещиками", так как их взаимоотношения были похожи на поступки героев этой повести. Никогда позже я не видела супругов с такой любовью и взаимоуважением относящихся друг к другу. Ревекка Моисеевна тоже многому научила меня.
В 47 квартире жила Полина Николаевна, донская казачка, коммунист с 1905 года, я никогда не встречала человека столь честного и столь верящей в правильность курса партии. Она работала одно время с Надеждой Константиновной и была для меня примером настоящей большевички, в самом высоком смысле этого слова.
В 48 квартире жила Валентина Михайловна, караимка, вдова работника посольства в Китае, пережившая резню там и выжившая чудом чуть ли не одна из всего посольства. Это была немного странная женщина, видимо эти события сильно повлияли на её психику, по крайней мере мне так казалось. Она, например, страдала клептоманией и еще она, не смотря на то, что была вроде бы беднее всех соседей, всегда одалживала всем деньги. Она любила рассказывать нам детям разные истории из своей жизни, но я не уверена все ли из них были истиной. Но зато именно у неё первой в нашей квартире появился холодильник, стиральная машина и телевизор. И мы все пользовались ими, она никогда не отказывала. К ней часто приходил племянник с друзьями - музыканты из филармонии, они играли на своих инструментах и у нас были импровизированные концерты.
В 49 квартире вначале жила женщина, я не помню её имени, но она, вскоре после нашего приезда, то ли умерла, то ли поменяла квартиру. Потом там жили подряд несколько семей юристов, пока не поселились Соня, метеоролог, и её муж Михаил, юрист, и их дочь Танюшка. С Соней я очень подружилась, хотя у нас была разница в возрасте около 10 лет. Мы с ней часто беседовали и я даже помогала ей в составлении таблиц (она писала кондидатскую диссертацию). Правда, не уверена, что от меня была большая польза. Зато я часто сидела с Танюшкой.
В 50-й квартире жила семья Немцовых, главу семейства я звала Елизаветой Великой, она и вправду держалась как королева. Статная, высокая, немного полноватая, властная, но в то же время необыкновенно добрая и справедливая. Она была тоже вдовой, её мужа репрессировали, а её с 6-ю детьми выслали в Саратов. Сына её я не знала, так как он к моменту нашего приезда в Саратов погиб при взрыве на буровой вышке, где не знаю. Дочери: Елена Семеновна - жила на том же этаже, что и мы, но в другом отсеке с её тетей, сестрой её матери Еленой Алексеевной; Вера Семеновна - жила в Москве; Наталия Семеновна - с мужем и двумя дочерми отдельно; Валентина Семеновна - артистка (с мужем, тоже артистом, Александром Метясовым, сыном от первого брака Сергеем Пушкиным, и маленькой дочкой) сначала при нас жила с мамой, но потом им дали квартиру и они жили отдельно; Инга - инженер, самая младшая, всегда жила в этой квартире до самого расселения. Это была дружная семья, хотя дочери все были с разным характером и образованием. К сожалению Елизавета Алексеевна на второй год жизни в нашей квартире умерла, кажется от рака. Но она навсегда осталась для меня образцом настоящей женщины. Она умела одним словом разрешить любой конфликт и успокоить даже мою маму, характер у которой был тоже не из легких. Однажды,она сказала, увидев как мама порола меня за какую-то провинность: "Ребенок должен понять за что его наказывают, а иначе это просто садизм." Я не очень тогда поняла эту фразу, но запомнила её
Было еще два случая когда Елезавета Алексеевна помогла мне. Один связан с её внучкой, дочерью дяди Саши Метясова. Меня попросили посидеть с ребенком, ей было месяцев шесть или чуть больше. Я очень любила возиться с детьми любого возраста и с охотой согласилась. Но в тот раз наверное я или очень устала или слишком надолго меня оставили с ребенком, вообщем я уснула когда держала девочку на руках, сидя в кресле и уронила её. Мама рассказывала, что когда она и Еливавета Алексеевна зашли в комнату, в которой я нянчила ребенка, то застали такую картину: я сплю сидя в вольтеровском кресле, а ребенок соскользнул с моих колен и лежит на моих стопах, а я крепко придерживаю её за край пеленки, в которую она была завернута. Никто не пострадал. Но мама очень сердилась и называла маня разгильдяйкой. А вот Елизавета Алексеевна похвалила меня за то, что я даже во сне заботилась о ребенке. Второй случай связан с одной моей очень некрасивой шалостью. У нас коридоре перед кухней была антресоль длинной метра три или более. В нее можно было попасть или из туалета, встав на подоконник, или из коридора, тоже с подоконника, но уже окна в коридоре. На антресолях хранили тазы, вонночки, велосипеды и разные нужные вещи. Взрослые доставали их с помощью лестницы, а мы дети лазили с подоконников. Вот однажды я зашла в туалет, закрыла дверь на кручок, а потом покинула туалет через антресоль. Мне тогда показалось, что это очень забавная шутка. Когда моя проделка вскрылась, все соседи были очень сердиты и мне грозило нешуточное наказание. Но Елизавета Алексеевна просто побеседовала со мной и объяснила всю некрасивую сторону моего поступка. Она сказала мне такие слова: "Никогда не поступай с другими так, как ты бы не хотела, что бы так поступили с тобой. Тогда ты не будешь делать плохо." Я запомнила это на всю жизнь и по мере сил пыталась следовать её завету.
Ну, а в 50-й квартире жили мы с мамой. У нас была комната с двумя окнами, которые выходили на балкон Немцовых. И хотя это был их балкон, они разрешали нам им пользоваться, и я часто играла на этом балконе, вылезая через окно.
Несмотря на то, что все жильцы были разной национальности, разного возраста и образования, жили мы дружно, и за 13 лет моей жизни в этой квартире я не помню ни одного крупного конфликта или просто ссоры. Мелкие, конечно, были, но незначительные и разрешимые. А ведь столько людей в одной квартире, несколько хозяек на одной кухне. А кухня у нас была просто огромная, 40 кв м. Три плиты, у каждой семьи свой стол, свой чуланчик, правда, не все на кухне, были и в ванной и в коридорах, а коридоров было три, один так метров 10 длинной. Всех детей воспитывали сообща, все праздники отмечали вместе, даже елку для нас, детей, ставили общую, кроме своих в комнатах. Все беды и несчастья тоже переживали вместе и помогали друг другу чем могли. Правда, состав семей за эти годы слегка менялся, но дух нет.
До сих пор вспоминаю, как меня учили готовить: тетя Маргарита перемеча, так по татарски она называла беляши, торт Наполеон, пирожные безе и другое; Ревекка Моисеевна струдель; Полина Николаевна щи из старого сала и галушки; Римма вареники и борщ. Учили они меня и стирать, гладить, убираться. А также когда брали меня на рынок и в магазин учили выбирать мясо, овощи, фрукты и другие продукты.
Мы по неделям дежурили по уборке в местах общего пользования, а так как мама приходила домой в 10 часов вечера и в субботу тоже, приходилось убираться мне, мама только туалет мыла сама, а остальное я. А в коридорах был паркет и мы его раз в неделю натирали мастикой и полировали специальной ножной щеткой. Это было самое веселое в уборке, я каталась по коридору как на коньках, а когда в складчину купили электрополотер, то я ставила на него Игорька (мне не хватало веса и сил нажимать на полотер) и катала его на полотере, а пол натирался. Полы мыли сначала руками, но потом Давид Михайлович подарил всем женщинам по лентяйке и мы ими мыли пол. Генеральную уборку два раза в год делали всей общиной, кто что мог то и мыл, кто окна, кто стены, а нас детей отправляли на антресоли и мы там делали уборку: там мы могли ходить почти в полный рост, а взрослые нет. Потолки в квартире были 4,5 метра, а на антресолях 1,5. После такой уборки нас, детей, то есть меня, мою подругу Любочку и Игорька, мыли в ванной, а потом был пир на весь мир.
На праздники тоже накрывался большой банкетный стол на кухне и все выставляли что у кого было. Ели все вместе и тут же в кухне пели песни и даже танцевали. Пили мало, пьяными соседей я видела очень редко. Иногда по вечерам взрослые на кухне играли в карты, в основном в Кинга, на мелочь. Помню когда сменили деньги, кажется в 61 г., эту мелочь, целую двухлитровую банку отдали нам детям. А летом мы узнали, что старые монеты ходят по номиналу и пошли в магазин менять мелочь. Её было 2,5 кг, то есть 25 рублей и мы отметили на них мой день рождения: купили весовое мороженное, заварных пирожных и ситро.
Весело было, правда мама узнав об этом, отругала меня за самоуправство, но все уже было съедено.
Такая вот была у нас жизнь в нашей коммуналке.
Однажды после косметического ремонта в нашей комуналке, у нас появились тараканы и взрослые решили вывести их капитально. Дядя Давид достал на киностудии путувки на пять четырех местных домиков и всех женщин и детей отправили туда. Самая большая трудность была с Валентиной Михайловной, ей ни за что было не спуститься с нашего четвертого этажа, а лифта не было. Но мужчины снесли её на руках. Три дня мы прожили на турбазе без мужчин, а когда они приехали и доложили, что всё в порядке еще три дня прожили всей веселой компанией. Мы вместе готовили на костре и керосинках еду, ловили рыбу, купались, вообщем отдыхали. Потом взрослые, оставив нас детей: Игорька, меня, Альвину, трех Татьян и гостивших близнецов-внуков на Валентину Михайловну и Ревекку Моисеевну - бабушку близнецов; поехали проветривать и убирать квартиру. Потом вернулись за нами. Тараканов больше не было. Зато мы получили в подарок чудесную неделю отдыха на природе.
Когда Валентина Михайловна купила телевизор, мы чуть ли не всей квартирой собирались у неё, садились кто где и смотрели интересные передачи и фильмы. А еще Давид Михайлович приносил с киностудии кинопленки и через кинопроектор демонстрировал нам разные фильмы, правда, они были без звука, но он, а чаще тетя Маргарита озвучивали их. Иногда это было пожалуй смешнее чем если бы звук был. По крайней мере на тех фильмах, которые нам детям разрешали смотреть. А еще Давид Михайлович снимал нас всех на пленку, а потом показывал кино из нашей жизни, при этом он часто пускал пленку рапидом и мы метались как угорелые, а иногда вообще пускал её обратным ходом и мы дети - взлетали на горку на санках или не чистили овощи для салатов, а наоборот кожура возвращалась обратно. Мы все умирали со смеху.
В общем, хорошая у нас была квартира, дружная и люди в ней жили хорошие. Жаль, что многих уже нет в живых.
