авторів

1424
 

події

193674
Реєстрація Забули пароль?
Мемуарист » Авторы » tfany » Предисловие. Б.Н.Каминская о Ж.Л.Атран

Предисловие. Б.Н.Каминская о Ж.Л.Атран

01.01.1992
Москва, Москва, Россия

Как большинство талантливых людей, она была талантлива во всем: «из ничего» умела сочинить сногсшибательный туалет (в голодной и разутой юности, пришедшейся на военную пору, это умение очень ей пригодилось, когда нужно было выглядеть нарядной на концертной эстраде), из обычных наших скудных овощей приготовить невероятно вкусный, ароматный суп. Однокомнатную квартиру в кунцевской «хрущобе», перегородив её с помощью пианино и соломенной шторки, она превратила в уютное, почти двухкомнатное жилище. На шторке висела посмертная маска Бетховена, и смотрели на нас фотопортреты Шостаковича и Малера – её любимые из любимых. За шторкой был уже «кабинет» мужа, тоже музыканта. Ничего лишнего, всё самое необходимое. Несколько нотных тетрадей, несколько строго отобранных книг – из тех, что не «для мебели», а для души; дорогие – не по цене, а как память о дарителях – безделушки…

В этом доме никогда никого не отпускали, не покормив лучшим из того, что было в нём, не поделившись буквально последним. Богатства, да и просто достатка здесь не водилось никогда: сколько могут зарабатывать немолодые неименитые преподаватели музыки, судите сами. Но Жанна каким-то странным образом выпадала из заданных обстоятельств: любила дорогие конфеты, изысканные духи, цветы, делала дорогие подарки друзьям. Это было неистребимо в ней до самого конца…

Рядом с ней всегда звучали молодые голоса: молодежи было интересно с Жанной, а Жанне – с молодежью. Своих ровесников, а главным образом ровесниц, она, за редким исключением, не особенно жаловала – ей было с ними скучно, их зацикленность на быте убивала не меньше самого быта.

Она умела «остановить мгновенье» - сосредоточиться на нём и всей душой в него погрузиться. Отметались прочь телефонные звонки, хлопоты по дому, мысли о завтрашних делах. Существовал только этот миг, звучала с пластинки изумительная музыка Корелли, Брамса, Малера или читалось вслух пришедшее издалека письмо от тех, что и радуют, и душу бередят, или просто «под сигарету» шёл разговор на свободную тему…

            Разговаривать с ней было наслаждением, праздником души – и это несмотря на её тяжкие физические страдания, многолетнюю прикованность к дому, если не к постели. Нам никогда не хватало двух-трёх часов, чтобы наговориться, а о том, чтобы включить «ящик», никто и не помышлял. Темы от сугубо житейских до весьма заоблачных, а тон… тон Жанна всегда находила верный, это было ей дано, как и много другое.

            С ней хотелось говорить обо всём – о блистательных предновогодних «шутках» Д.Китаенко, об удачных и неудачных романах (литературных  в том числе), о трудных детях. Хотя своих детей у Жанны не было, она понимала и чувствовала чужих, как никто – может быть этим объясняется, что многие из её учеников, вырастая, на всю жизнь становились её друзьями. От невнимания, а порой и от предательства некоторых из них, она страдала, как мне кажется, острее, чем обычно страдают родители.

Она была лично знакома со многими музыкантами, знала закулисную сторону музыкальной жизни, но никогда не опускалась до сплетен, до перемывания косточек, до фамильярного обсуждения «подробностей» - это было совершенно исключено. Музыка всегда была для неё интересней, чем суета вокруг больших и малых её жрецов. Конечно, её оценки, особенно касающиеся исполнительского искусства, бывали очень субъективны и категоричны – тут она полутонов не признавала. Но она была всегда непредвзята, доброжелательна и всегда «в точку». Да, она умела двумя-тремя словами припечатать зарвавшуюся бездарность, всегда ироничной гримаской отреагировать на сентиментальное до слащавости исполнение ноктюрна Шопена (этого она совершенно не терпела и называла «сладкие слюни»). Но с какой радостью, с каким восторгом встречала она каждое новое явление таланта, каждое самобытное исполнение, приметив его на каких-то проходных концертах, из каких-то случайно (конечно, не случайно) услышанных передач по радио или ТВ. Как умела из пёстрого потока съехавшихся на конкурс молодых исполнителей уже на I туре выделить для себя ту единственную или единственного, кто играет так, как «мне бы хотелось сыграть» и кого полюбит на всю жизнь, если они пойдут дальше, вглубь, а не остановятся на уже достигнутом. Так было с Блэкшоу, Мюраре, Доннохоу, Вирсаладзе и другими, кого она сразу приметила и кому предсказала блестящую будущность. Для профессионала она вкладывала в это необыкновенно много души. Её выбор не всегда совпадал с мнением жюри, но, по большому счёту, она всегда оказывалась права.

            Будучи в свое время вундеркиндом в точном значении этого слова (в голодном и трудном 1934 году в Одессе она двенадцатилетней девочкой получила от правительства Украины академический паёк, которым кормилась вся семья), она не сделала карьеры – может быть, отпущенных природой жизненных сил не хватило на сопротивление жестокому житейскому потоку или не нашлось покровителей. Но настоящим музыкантом – глубоким, думающим и преданным музыке всем своим существом – Жанна Атран стала и в этом не обманула надежд своего учителя А.Б.Гольденвейзера.

Она была прекрасным импровизатором: играла в любом стиле, будь то классика или джаз. Очень любила жанр музыкальной пародии, соединяя в невероятном «контрапункте» полярные по содержанию и стилю темы. Эти «хохмы» были украшением домашних капустников – их, конечно, помнят все, кто бывал на них.

            Болезнь отнимала у неё одну возможность за другой: отпали поездки к друзьям, в некогда любимую Дубну; о посещении концерта или даже просто кино нельзя было и помыслить. Уроки музыки стали для неё единственной доступной формой активного существования. Она ждала, ждала, как праздника, встречи с учениками, нарядно одевалась, вся собиралась внутренне. Это был поединок – с сильными болями в позвоночнике, со сбивавшим с ног головокружением, с хватающим мёртвой хваткой удушьем. И так пять, десять, двенадцать лет… Думаю, что искры её любви к музыке заронены в души детей, которым посчастливилось с ней заниматься.

            … Она признавалась мне когда-то, что по-настоящему, самозабвенно счастлива она бывала только на концертной эстраде. «Мне совсем не было страшно, страха просто не существовало». Страшно бывало совсем по иным поводам.

            Последние год-два рядом с её изголовьем лежали толстые общие тетради на пружинке. Как-то раз она, кивнув на них, сказала, что пишет – нет, не музыку, а рассказы «из жизни», очень короткие рассказы. — «Хотите, почитаю?» Конечно, я хотела. Уже после первого я была потрясена. Одно дело – судить о литературе (её вкус и здесь был безошибочен), другое – самой писать. После третьего чтения я предложила попытаться напечатать рассказы, хотя где именно, ещё не знала.

Но Жанна уклонилась от этого разговора, сославшись на неразборчивость записей, необходимость правки и тому подобное. Сейчас,  когда Жанны не стало, нашлись друзья, которые взяли на себя труд «расшифровать» и перепечатать листы из тетрадей. В них не пришлось переставлять ни единого слова – все оказались на своём месте и прочно сбиты при полной свободе дыхания.

 Добавлю только, что форма и размер этих ярких, лаконичных зарисовок продиктованы не только авторской индивидуальностью, но и исключительностью условий: Жанна писала их стоя, урывками, держа тетрадь на ладони вытянутой левой руки, на весу водя правой по странице.

 

Б.Н.Каминская, 1992 год.

Дата публікації 14.10.2018 в 17:03

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Юридична інформація
Умови розміщення реклами
Ми в соцмережах: