Еще о Кубмединституте и его кадрах - 3

   Что касается меня, то я имел основание думать, что теперь я "влип" в "историю" во второй раз, тоже на проводах товарища! А было это так. Провожали Аду Артемовну Меликову, которая уезжала в Москву на постоянную работу. За долгие годы работы на Кубани, в частности, в должности зав. подотделом национальных меньшинств Кубано-Черноморского обкома РКП (б), она обрела здесь много друзей, которые собрались проводить ее. Проводы были организованы в квартире ее (и моих) друзей - Ефрема Авдеевича Оганесова и его жены Елены Григорьевны Гаспаровой. Эта квартира находилась на углу Пролетарской (теперь Мира) и Коммунаров, то есть на пути к вокзалу, а до отправки поезда еще было много времени.

   Вечер проходил очень весело, всем было приятно. Кроме различных домашних закусок и горячих блюд, как обычно у армян, было много всяких конди­терских изделий. Произносили тосты, воспоминания, были шутки, смех и т.д. И вдруг, когда никто не ожидал, в открытые двери (а это было летом) вошел первый секретарь Краснодубинского райкома ВКП(б) тов. Исакин, бывший рабочий-литейщик, небольшого роста, худощавый. Он был известен нам как простой, доступный, в высшей степени скромный товарищ. Он пришел на вечер несколько выпившим, его встретили, конечно, приветливо, он добавил, опьянел и явно стал портить вечер тем, что приставал то к одному, то к другому. Хозяева квартиры были встревожены тем, что присутствие Исакина вносит диссонанс в коллектив, обратились ко мне, как к самому молодому и холостому, не связанному присутствием жены, как другие, и не пьющего, с просьбой: "Ваня, проводите Исакина домой, он же портит всю нашу компанию!" Мое предложение пойти домой Исакин принял неохотно, но я уговорил его, и мы пошли. Проходя мимо пожарной команды, он вдруг оживился, достал из кармана свой револьвер "Браунинг" и выстрелил вверх. Я не успел ему помещать. Дойдя от Пролетарской улицы до Орджоникидзе, мы свернули в переулок и шли в направлении к Насыпному переулку, как вдруг подле­тели к нам на тачанке и выскочили из нее двое, направив на нас револьверы, закричали: "Стой, уголовный розыск!" На это пьяный Исакин отреагировал мгновенно, попытавшись выстрелить. Я успел схватить его руки, поднять их над его головой и крикнуть: "Не стреляйте, это тов. Исакин!" Но было поздно: агенты угро­зыска выстрелили без предупреждения и без особой необходимости, ранив Исакина в шею. Я потребовал немедленно доставить его в больницу. В 1-й городской больнице установили, что пуля прошла толщу шейных мышц, едва не задев сонную артерию и позвоночный столб. Агенты УГРО растерялись, но ничего теперь не поделаешь! Я позвонил секретарю ГК ВКП(б), проинформировал о случившемся. Исакин вначале хотел поднять вопрос о превышении власти и применении оружия без особой необходимости, но затем не стал это делать. Однако агенты УГРО осмелели, и спустя месяц или больше, в "Правде" появилась статья под заголовком: "Тишь, да гладь, да божья благодать". Из этой статьи многие участники проводов Ады Артемовны узнали, что все это было 13 января, на Новый год по старому стилю! Это совершенно не соответствовало действитель­ности, никто из участников проводов и не вспоминал о Новом годе. Но самое главное заключалось в том, что в этом фельетоне "скомпоновали" самые различные дела, совершенные в различное время и различными людьми. После этой статьи Исакина и меня вызвали на Партколлегию, где его исключили из партии, а мне объявили выговор... за пьянство, хотя я еще не знал вкуса водки, не употреблял спиртных напитков и в этот вечер вообще не пил! Было очень обидно, что без вины стал виноватым...

   И вот теперь, на проводах И.С.Жорова, я вспомнил всю эту историю и думал, что попади теперь в Партколлегию, я уже не смог бы убедить, что не пил, больше того, меня, наверное, признали бы каким-то "рецидивистом"! Но дело даже не в том, что нам попало бы по партийной линии, а в том, что в случае гибели В.И.Ашкадерова всю жизнь помнили бы, что мы были со­участниками этой выпивки, то бишь проводов, из-за чего он погиб! Но, к счастью, мы вновь услышали голос Василия Ивановича, а вскоре из темноты явилась на свет нашего костра его огромная фигура. Мы были рады таким благополучным оконча­нием этих проводов.

   На второй день, когда я рассказал Василию Ивановичу о случившемся вчера, он уверял, что ничего не помнит что с ним было, как он поплыл в темноте, как кричал "родная стихия!" и как вновь вернулся к нашему костру. Так "тепло" и по-дружески мы проводили нашего И.С.Жорова в Москву! Позже я встречался с ним в Москве несколько раз. Он стал крупным ученым, возглавлял кафедру и был ответственным редактором журнала "Хирургия".