После того, как входили в помещение, предъявляя данное извещение, никто уже не мог выйти, а после окончания сбора все двери были закрыты. На собрании с докладом о ликвидации кулачества как класса выступил представитель Кубокружкома ВКП (б), в конце зачитали списки кулаков, хозяйство которых подлежало экспроприации, а сами они были арестованы и высланы с конвоем в отдаленные районы страны. Вся операция должна была быть закончена к утру. Так это и произошло. Примерно к полуночи зачитали фамилии членов бригад, которые должны были проводить эту операцию. Я был назван руководителем бригады, в состав которой входило 3 или 4 человека. Они представляли членов ВКП(б) или бывших красных партизан. Наша бригада должна была проводить вышеописанную операцию у помещика Садило: обыскать его дом, сад и всю территорию, занятую под его имуществом, арестовать его и доставить оперативной группе, прибывшей для этой цели из райцентра. Когда мы явились в поместье Садило, но его дома не оказалось. Провели обыск всех помещений и сада и были крайне удивлены тем, что ни в одном помещении мы не нашли ни одного кусочка хлеба, ни грамма муки или зерна. Между тем изъятие мы могли проводить, если количество муки или зерна превышало два пуда (32 кг) на едока. Поэтому было смешно, когда в сарае, под кучкой птичьего пуха мы обнаружили в ведре не более 5 кг муки. Жена Садило не ответила нам, где же их хлеб, картошка и другие продукты питания, чем питались они вчера, сегодня и что будут есть завтра. На другом конце сада находился дом, принадлежащий матери Садило. Но и там не было ни кусочка съедобного!
Члены бригады, посланные в ближайшие соседние дома, обнаружили там группу кулаков, подлежащих экспроприации, в том числе Садило, которого привели в свой дом. Это был худой, бледный, убогий, не похожий на образ помещика, каким мы себе представляли. Но он и его семья до Советской власти имели 400 десятин земли. Мы предъявили ему ордер на арест, при этом разъяснили, что он будет сослан в Сибирь, где должен готовить условия к приему семьи на новом местожительстве. Объяснили, что там будет ему отведена земля, инвентарь для сельхозработ.
Когда стали уводить Садило, его жена впала в обморочное состояние. Мы задержались, оказали ей помощь, успокоили, объяснили, что семья соберется на новом местожительстве в Сибири. Садило конвоировали в Народный дом, но когда мы выходили, его жена не дала мужу в дорогу ни одного кусочка хлеба или другие продуктов! Это было более, чем странно: нельзя было представить, что у них ничего нет съестного, но вскоре эта тайна прояснилась. Один из конвоиров Садило, какой-то его родственник, слишком рьяно стал демонстрировать свою "гуманность", обратившись ко мне: "Разрешите мне вынести ему на дорогу покушать?" Я дал свое согласие, самому было жалко, что человек, которого ссылают в Сибирь, с собой не имеет ни куска хлеба. Но затем был удивлен, когда увидел, что этот "бедняк"-конвоир вынес две большие буханки хлеба, два куска сала по 1,5-2 кг каждый, две жареные курицы, лук, чеснок, вареные яйца. Удивила не "щедрость" этого "бедняка" и не его гуманные чувства, а то, что все это было заранее организовано. Это нужно было связать и с тем, что Садило не оказалось дома, что кулаки на этом хуторе собрались перед тем, как к ним зайдут бригады по экспроприации, что попрятали в домах кулаков все съестное до последнего куска хлеба и т.д. Как они могли узнать день и час экспроприации, когда это было великой тайной даже для меня, уполномоченного Кубокружкома ВКП(б), как и для всего актива, который был созван так конфиденциально?! Все это показывает, что кулаки и помещики имели свои источники информации, которые работали более оперативно и смело, чем мы, люди, проводившие политику партии по ликвидации кулачества как класса. Ведь не только в нашей бригаде, но и в других бригадах были такие же неожиданности, как в нашей.
Свободное копирование
