авторів

1427
 

події

194062
Реєстрація Забули пароль?
Мемуарист » Авторы » Georgy_Daneliya » "Похороны прабабушки"

"Похороны прабабушки"

20.05.1959 – 01.08.1959
Москва, Московская, Россия

Пришел ко мне Игорь Таланкин (мы с ним вместе учились на курсах) с тоненькой книжечкой:

 

— “Сережу” Пановой читал?

 

— Нет.

 

— На, прочти. Если понравится, объединимся.

 

Я дочитал до половины и сказал:

 

— Классная штука. Давай срочно звонить Пановой, пока кто-нибудь не перехватил.

 

Позвонили в Ленинград Вере Федоровне Пановой, сказали, что мы молодые режиссеры, хотим снять фильм по ее повести “Сережа” и просим ее написать сценарий. Панова отказалась: “Некогда, да и не умею”. (До фильма “Сережа” Панову никто не экранизировал.)

 

— Да там почти готовый сценарий!

 

— Вот и напишите сами.

 

Писали сценарий так: я сидел за машинкой и печатал одним пальцем, а Таланкин, задрав ноги, лежал на диване. Работали дружно. Разногласия возникали только по форме. Таланкин сочинял:

 

— Колокольня стремительно уносилась вверх. Казалось, по небу плывут не облака, а колокольня плывет в них.

 

А мне лень печатать одним пальцем столько лишних слов, и я печатал просто “колокольня”.

 

Спор.

 

Или — Таланкин начинал описывать туманное сиреневое утро, а я печатал: “Утро”.

 

Скандал.

 

Когда напечатали страниц двадцать, прочитали и поняли: все слишком просто, нет яркого режиссерского решения. Находок нет!

 

Мы напряглись и к часу ночи нашли яркое режиссерское решение — снимать фильм глазами маленького мальчика, то есть в ракурсе снизу. А мальчика вообще не показывать, звучит только детский голос за кадром.

 

На следующий день мы несколько поостыли и направили мощь своего таланта только на одну сцену — на “Похороны прабабушки”. У Пановой эта сцена написана хорошо, но слишком уж просто: тетя нарядила Сережу и повела на похороны. Сережа хвастается: “А мы прабабушку сегодня хороним”... Но это Панова. А где же мы?

 

И мы решили: людей в этой сцене не показываем, все действие снимем отраженно, на тенях, под “Похоронный марш”.

 

Писали неделю. Для настроения бесконечно заводили пластинку Шопена. Написали и остались очень собой довольны.

 

Тут как раз собрался съезд писателей. Панова приехала в Москву, мы созвонились и она назначила нам встречу в ресторане Дома литераторов.

 

— Но нас не пустят!

 

— Я закажу вам пропуска.

 

Приехали в ЦДЛ, и нас проводили к писательнице. Вера Федоровна — полная, степенная — сидела за столиком в Дубовом зале ресторана. Мы представились:

 

— Игорь.

 

— Георгий.

 

— Пожалуйста, имя и отчество, — сказала Панова.

 

— Да не надо...

 

— Мне так удобнее. И фамилии, пожалуйста.

 

Оказывается, через несколько дней после нашего звонка к Пановой пришли с “Ленфильма” покупать права на экранизацию “Сережи”, но она отказала. Сказала, что звонил кто-то из Москвы и она уже дала им разрешение писать сценарий. На вопрос “кто?” Панова ответить не смогла, потому что мы забыли ей сказать, как нас зовут.

 

— Как идет работа над сценарием? Получается?

 

— Переводим действие на киноязык. Хотите, прочитаем сцену? — предложил Таланкин.

 

— Прочитайте.

 

Таланкин открыл папку, где лежала наша гордость — только что законченные “Похороны прабабушки”:

 

— Вера Федоровна, только этот эпизод идет под музыку. Без музыки все будет восприниматься не так эмоционально. Поэтому, если не возражаете, Георгий Николаевич будет напевать мелодию.

 

Панова не возражала. И Таланкин с выражением начал читать:

 

— Идет по земле тень Сережи. Раздаются звуки похоронного марша.

 

Я запел “Траурный марш”.

 

— В кадр входят тени людей, несущих гроб. Идут под музыку тени с гробом. Камера панорамирует вверх. Проплывают ветви деревьев. Чистое небо. Слышно, как падает земля на крышку гроба...

 

— Бум! Бум! Бум! — изобразил я и снова запел.

 

— Камера панорамирует вниз. В кадр входит белая кладбищенская стена. На ней тени стоящих у могилы и тени двух рабочих. В кадре слепое, в подтеках лицо полуобвалившегося памятника. И вдруг памятник стремительно проваливается вниз...

 

— Цам! — изобразил я тарелки...

 

Немногочисленные посетители ресторана стали на нас оглядываться.

 

— Камера взлетает в небо...

 

— Цам!

 

— ...летит над маленькими и нестрашными крестами могил. Тени крестов все гуще и гуще. Отчаянный Сережин вскрик, — Таланкин повысил голос. — Музыкальный акцент!

 

— Тррр-рр! Цам! — Я добавил к тарелкам барабанную дробь.

 

— Камера, вылетев за ограду кладбища, останавливается на краю обрыва! И мы слышим голос Сережи: “Коростелев, а я тоже умру?” И голос Коростелева: “Нет, брат, ты никогда не умрешь”. — с пафосом закончил Таланкин.

 

— И тут вступает флейта, — сказал я.

 

Выслушав всю эту ахинею, бедная Панова долго молчала.

 

— Ну как? — не выдержали мы.

 

— Извините, товарищи, но я в кино не очень понимаю, — сухо сказала она. И ушла.

 

А мы надрались.

 

Через два месяца мы показали готовый сценарий Марьяне Качаловой.

 

— Я двумя руками за! — похвалила она, прочитав. — Но если в авторах будут стоять только ваши фамилии, этот сценарий не примут. Надо, чтобы в титрах обязательно стояло имя Пановой.

 

Вера Федоровна Панова была признанным писателем. А признанные писатели тогда приравнивались к государственным фигурам, и с ними считались.

 

Позвонили в Ленинград, сообщили Вере Федоровне, что сценарий готов, и спросили, не собирается ли она в Москву.

 

— Не скоро. Приезжайте вы. Я вам забронирую номер в “Европейской”.

 

Мы взяли билеты на “Стрелу” и утром были в Ленинграде. Пошли в “Европейскую”. Нам вручили ключи. Мы поднялись в номер и присвистнули: это были трехкомнатные апартаменты с картинами и антикварной мебелью. А может, она и заплатила? Пошли вниз выяснять. Нет, не заплатила! Мы рассчитались за сутки, тут же поехали на вокзал и с трудом наскребли на два бесплацкартных билета в общем вагоне на завтра.

 

А собирались провести в Ленинграде несколько дней.

 

Отнесли сценарий Пановой, поблагодарили за гостиницу и попросили, ссылаясь на срочные дела, обязательно прочитать до завтра. Очень не хотелось ночевать на вокзале.

 

На следующий день до двенадцати (конец суток) забрали из гостиницы вещи и пошли за ответом.

 

— Не так плохо, как я ожидала, — сказала Панова. — Но подпись под этим, — она постучала по папке со сценарием, — в таком виде я не поставлю.

 

— Почему?

 

— А вот почему, — она открыла сценарий на закладке. — Вот! “Навстречу проехал автобус с пионерами, и они закричали: “Обогнали! Обогнали!” Ну как же так можно, товарищи?! “Навстречу” проехали — и “обогнали”! Может быть, все-таки “мимо” проехали? А?

 

Мы облегченно вздохнули.

 

— Да, точно. “Мимо”.

 

Потом последовало еще несколько замечаний в таком же духе, с которыми мы тут же согласились, и Панова поставила свою подпись.

 

Верная Марьяна Качалова отнесла сценарий новому директору “Мосфильма”, и новый директор, не вникая, кто мы такие и откуда взялись, увидев на обложке фамилию Пановой, запустил фильм в производство. В Третьем объединении, которым руководили Александров и Рошаль.

 

Оператором мы взяли Толю Ниточкина (дебют). Художником — Веру Низскую (тоже дебют). А директором картины согласился стать мой старый знакомый Циргиладзе, который тут же, не спрашивая нас, прикрепил к фильму опытного второго режиссера, ассистента и своего Кима. Второй режиссер и ассистент искали актеров, мы писали режиссерский сценарий, Ким кипятил воду и заваривал чай.

 

Режиссерский мы писали вчетвером, с оператором и художником: обговаривали каждый кадр. Потом я зарисовывал. Всего кадров было 505.

 

На художественном совете объединения сценарий прошел, но нашу “прабабушку” потребовали убрать: “Фильм детский, нечего детей пугать”. Мы не очень расстроились: знали, что эпизод несложный и мы его все равно снимем.

 

Дата публікації 23.08.2018 в 17:46

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Юридична інформація
Умови розміщення реклами
Ми в соцмережах: