На другой день, задолго до рассвета, паломники поднялись и часть их сейчас же двинулась в путь в темноте, чтобы быть первыми и на следующем привале. Вся остальная масса отправилась с рассветом. Дорога шла через Самарию с одного холма на другой, из одной долины в другую. Часто попадались ручьи. Зелень встречалась также повсюду. Местами проезжали полями. Хлеб уже в колосе, и кое-где начинали жать. Наши ослы, мулы и лошади так и рвались к созревшей пшенице.
Особенно трудно в это время справиться с ослом. Обыкновенной палки он не слушался, а от варварского способа колоть ему шею иголкой я отказался. У моего осла и так вся шея и зад были истыканы до крови иголками погонщика. Вообще, надо заметить, езда верхом на осле не представляет большого удовольствия. Кроме того, что трудно заставить идти это упрямое животное по намеченному пути и с желаемой скоростью, испытываешь порядочные муки от неудобного сидения. Вместо седла бедные арабы кладут на спину осла толстую, широкую подушку, которую с трудом обхватываешь ногами. Стремена на веревочках подвязываются высоко, что заставляет поджимать ноги; а если протянешь их, то рискуешь оборвать стремена. Это у меня и было раза два. К счастью, я ни разу не падал с седла. Только однажды случилось, когда я, вынув затекшие ноги из стремен, вдруг скатился через голову осла и стал на ноги прямо на землю.
Кстати, та женщина, которая упала с осла при выезде из Назарета, оказалось, получила серьезный ушиб. Сперва она не обратила внимания, но потом дорогой нога её все более и более пухла и причинила ей и доктору немало хлопот во время пути до самого Иерусалима.
Я и спутник мой «бедуин», не запаслись провизией на дорогу, рассчитывая покупать её в попутных селах и городах, и не раз в этом раскаялись. Бедные арабы встречающихся селений очень часто не могли предложить нам даже своих хлебных лепешек. Предприимчивый купец мог бы хорошо заработать, сопровождая караван русских паломников походной лавочкой, или устраивая в некоторых местах привала временную торговлю.
Мне кажется, большая часть болезней у паломников в пути является от простуды, как и говорил раньше, да от плохого питания. Ведь так легко проследить здесь, чем он питается в это время. Если предстоит большая остановка, он спешит развести огонь, вскипятить воды и напиться чаю с российскими сухарями. Это – те самые сухари, которые он задолго до паломничества приготовил у себя дома в Тамбовской или Тверской губернии.
И можно себе представить, какой они принимают вид от времени и сырого воздуха, залежавшись у него в котомке по пяти, по шести месяцев! Напившись чайку, он опять набирает в чайник воды, крошит в неё сухарей и отправляется дальше. По дороге от жары и усталости он часто прикладывается к своему чайнику и потягивает вредную для желудка сухарную бурду. В конце концов, большинство страдает расстройством желудка и дизентерией. Ещё хуже на тех коротких привалах, где приходится паломникам пользоваться горячей водой для чая у арабов. Я нарочно заезжал впереди каравана, чтобы проследить продажу яко бы кипятка. Стоят около дороги три-четыре черных котла. Около них возятся арабки и ребятишки. Одни усердно подтаскивают хворост, другие – воду. Костры горят громадным пламенем. Вот подходят первые паломники и быстро разбирают за парички горячую воду. Арабки сейчас же доливают котлы холодной водой. Между тем подходят следующие паломники, все больше и больше, окружают котлы, протягивают чайники.
Они не спрашивают, вскипела ли вода. Только давай скорей! Костры горят во всю силу, – чего тут спрашивать! Арабки едва успевают удовлетворять их требования. И вот, за исключением немногих, паломники напиваются недокипяченой воды и расстраивают пищеварение.
К своему счастью, я не пью чаю, и потому мне не приходилось обращаться к арабкам за сомнительным кипятком. Несмотря на то, что я пил сырую воду прямо из источников, колодцев и водоемов, во всё время путешествий по Палестине ни разу не мог пожаловаться ни на какую болезнь.
На фото: Развалины в Самарии
Свободное копирование
