авторів

1427
 

події

194041
Реєстрація Забули пароль?
Мемуарист » Авторы » Anatoliy_Maksymov » Мобилизация - 1

Мобилизация - 1

10.09.1941
София, Болгария, Болгария

Во второй половине тридцатых годов на страницах немецких журналов и газет фотографии подростков в спортивной форме с вытянутой рукой и транспарантом «Мы будущее страны»!.. 
Фотографии молодежи – с лопатами на плече и с транспарантом на всю ширину улицы: «Мы строим, вступайте в наши ряды». 
Наконец, фотографии охотников – тоже с транспарантами «Мы охраняем мир животных и птиц и убиваем гадюк».

В «Известиях» тех лет появился рисунок на всю первую страницу. Его верхняя половина изображала опушку леса с огромными пнями на первом плане. Нижняя – иллюстрировала хитрости советской армии: крышка пня отбрасывается и из него выходит боец в красноармейском шлеме, держа винтовку на перевес...

В кино показывали французскую оборонительную линию «Мажино» – с ее огромными резервуарами для воды, с бронированными помещениями для боеприпасов – и сеть узкоколейных железнодорожных путей для быстрой переброски людей или боеприпасов из одной точки в другую. 
Президент Франции А. Лебрен охарактеризовал эту линию как «систему постоянных укреплений, выполненных в соответствии с современной техникой». Франция жила с уверенностью, что она находилась под надежной защитой.
Но никто не опроверг слухов о том, что линию «Мажино» строили немецкие фирмы! 

Показывали французские и итальянские остроносые корабли-крепости, которые врезывались в волны Средиземного моря и неслись на большой скорости в неизвестном направлении...

Прекратились разговоры об итальяно-эфиопской войне. Пресса перестала возмущаться итальянской авиацией, которая по приказу итальянского маршала Бадольо сбрасывала бомбы, начиненные смертельно ядовитым ипритом, на разбегающуюся армию и на мирное население: Бадольо торопился взять Аддис-Абебу, столицу Эфиопии, раньше ненавистного ему маршала Грациани! 

Лишь моя сестра не могла забыть эту трагедию: она купила на собственные сбережения плитку шоколада «для бедного Негуса», но не знала, по какому адресу ее послать! 

На улицах, в трамваях, в автобусах, в кафе и в ресторанах появились афиши, предупреждавшие граждан о том, что «враг все слышит», что надо быть осторожным в разговорах с незнакомыми людьми. Прохожие не задерживались, как раньше, у газетного киоска, а прочитывали наспех заголовки передовиц и шли дальше, воздерживаясь от комментариев.
Во всем и везде чувствовалось «висящее в воздухе» напряжение, связанное с неопределенностью, и уверенность в том, что «что-то» будет… 
Но что? 

В болгарском парламенте шли прения по поводу законопроекта о воинской повинности, суть которого заключалась в том, что поступление в университет будет разрешено только тем, кто отбудет свой срок службы в рядах армии: страна готовилась к всеобщей мобилизации. Закон, в конечном итоге, был принят и моментально вошел в силу. А мест в казармах не оказалось: набор свежих сил затянулся. За это время Германия проглотила Австрию, подобрала под себя Чехословакию, Польшу, Данию, Норвегию, Бельгию, Голландию и Францию. 

Призывные моего возраста начали попадать в казармы только тогда, когда немецкая армия оказалась на русской земле, «проглатывая» сотни километров русских дорог в день! Тогда, когда народы Европы переселялись, добровольно или силой, с одного места на другое, не зная, где они смогут осесть. И в оккупированных немецкой армией странах уже начало зарождаться сопротивление. 

Сентябрь 1941 года. Я взял протянутый мне сверток с полным обмундированием и переступил через казарменный порог сроком на восемнадцать месяцев, без учета «непредвиденных обстоятельств».

Примерно в то же самое время поползли слухи о том, что в Белграде создается Русский корпус с генералом Скородумовым во главе. Говорили, что генерал обещал повести Корпус в Россию! Засуетилась русская эмиграция: одни были «за», другие «против», а третьи, которых было меньшинство, «отошли в сторону».
Первые рассматривали вторжение немецкой армии в Советский Союз как поход крестоносцев против коммунизма и утверждали, что после победы немцы передадут власть наследникам царского престола! 
Вторые утверждали, что забегать вперед не стоит, что до передачи власти еще далеко. Они говорили, что национал-социализм и коммунизм – это идеологические близнецы, что для двух схожих политических систем нет места на земле. В результате погибнут и те, и другие, но предварительно пошлют на верную смерть миллионы своих сограждан – цвет нации! А оставшимся в живых достанутся разрушенные города и села и памятники павшим «доблестным героям от признательного отечества». 

Зенитная батарея, в которую я был определен, размещалась на невысоком холме на окраине столицы. Нам были отведены бараки, которые были собраны в свое время «для отдыха» немецкой армии. Жизнь в бараках, пока царило бабье лето, была приятней, чем в казарменном помещении: мы были окружены подопытным кукурузным полем с одной стороны, ботаническим садом – с другой, и племенным хозяйством. По вечерам, сидя на свежем воздухе, мы смотрели на огни столицы и предавались романтике! 
Зато днем нас гоняли прилично. Занятия заключались в том, что нас, новобранцев, учили маршировать, равняться на правофлангового, отдавать честь. Отношения между новобранцами и начальством были строго казенными, а нам хотелось, чтобы они были более человечными, более понятными, чтобы нам объяснили суть и цель нашей маршировки, нашей службы в армии.
Наконец, наше желание сбылось. 
Нам объявили, что сегодня, после обеда, занятий не будет, что мы соберемся около четвертого орудия для общей беседы. Один из однокашников в ходе непринужденной беседы сказал фельдфебелю, что он не понимает логики военной службы. «Хороший вопрос, кого еще интересует эта логика?» – спросил он. 
Нас оказалось четверо. 
На следующее утро нас вызвал фельдфебель, дал по два ведра каждому и объяснил: «У подножия нашего холма находится пункт питьевой воды. Вы спуститесь к этому пункту, наполните ведра и бегом отнесете воду на кухню. Тот, кто принесет полные ведра, будет освобожден от наряда».
И мы побежали. От бега вода выплескивалась на сапоги. Мы пробегали с утра и до обеда, и никто из нас не смог принести полных ведер. После обеда нам было приказано явиться к фельдфебелю. 
– Кто из вас еще не понял военной логики? – спросил фельдфебель.
Мы промолчали.
– Видите, она очень проста, а вы, студенты, этого не понимаете, – заключил он.

До наступления осени крытого помещения для столовой не было. Вместо него были вырытые под открытым небом траншеи. Мы садились на траву, а ноги – в траншеи. Дежурный приносил бак с едой и «справедливо» разливал по котелкам, в которых моментально образовывалась желтоватая пленка жира. У тех, кому родители или близкие приносили «домашнее питание», солдатская кухня успехом не пользовалась, вопреки тому, что она была обильной и здоровой. Они отставляли котелок в сторону, что означало «бери, кто хочет, но ты его помоешь!» 
В тот год зима выпала лютая. Бараки были без отопления. Одеяло за ночь покрывалось инеем, а иногда, при сильном ветре, и снегом, проникавшим сквозь щели. Утром, при первых звуках трубы, мы вылетали «на свежий воздух» в белье (о том, чтобы одеваться в бараке не могло быть и речи!). Бросали на снег развернутую шинель со сложенной с вечера одеждой и одевались с неописуемой быстротой. 
Мы жаловались на нечеловеческие условия несения службы. Мороз с сильным холодным ветром пронизывал насквозь скудное, уже ношенное солдатское одеяние. У нас не было теплого помещения, в котором можно было бы посидеть вечером и отогреться после длительного и морозного дня. Поэтому мы все время топтались в холодном бараке, стараясь хоть как-нибудь согреться, и с нетерпением ждали отбоя. Казалось, что если не сегодня, то завтра заболеем воспалением легких и окажемся в лазарете. Однако за эту зиму в нашей части не было ни одного случая заболеваний, даже простуды не было!
Я, как и все мои однокашники, «печатал шаг»: нас тренировали к крещенскому параду, который, по традиции, будет принимать Его Царское Величество Борис III. После парада принесем присягу перед полковым знаменем на верность «Царю и Отечеству». 
Накануне парада нам выдали новое обмундирование и каски. Сапоги, к сожалению, тоже были новыми, не растоптанными. В день парада нас подняли до рассвета и повели в город. Шли против ветра, немного съежившись. 
– Выпрямиться! Вы же солдаты, а не красные девицы! Песню!
Ветер хлестал в лицо, и почти замороженные губы не разжимались.
– Кругом марш! Песню!
Нас еще долго строили и перестраивали, приказывали тверже печатать шаг и громче петь «бравые песни».

Дата публікації 15.06.2018 в 11:38

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Юридична інформація
Умови розміщення реклами
Ми в соцмережах: