В те годы, когда мы жили вместе, Александр Степанович был молод, мозг его был свеж, и писалось ему легко. В два-три приема рассказ бывал окончен. Александр Степанович читал мне его, диктовал для переписки набело. Наступали тихие, хорошие вечера.
В такие вечера я мучительно задумывалась над вопросом: да что же за человек Александр Степанович? Мне, в то время молодой и совсем не знавшей людей, нелегко было в нем разобраться. Его расколотость, несовместимость двух его ликов: человека частной жизни -- Гриневского и писателя Грина била в глаза, невозможно было понять ее, примириться с ней. Эта загадка была мучительна, и однажды, слушая стихи Александра Степановича, я неожиданно расплакалась.
Грин удивленно спросил:
-- Что это ты? Я ответила:
-- Очень трогательно у тебя сказано про снег:
Гнездя на острые углы
Пушистый свой ночлег.
Александр Степанович не стал допытываться правды. Никаких объяснений он не терпел, да их у нас никогда и не было.
Написанное произведение Грин сдавал в редакцию, получал деньги, а дальше повторялось всё прежнее.
