"МАТЬ И МАЧЕХА"
(Воспоминания о ВКНЯ и МИНЯ, 1928-1929)
1. Alma mater
В конце августа 1928 года мама отдала меня на Высшие курсы новых языков при 2-м МГУ (ВКНЯ). Хотя мне было 17 лет и я окончила школу, она без спроса подала документы и сообщила мне об этом post factum. Я не возражала, языки давались мне легко, я уже немного знала три с детства, и проблема "кем быть?" не мучила меня. Кто-то посоветовал маме именно эти курсы - только что открытый в Москве филиал новой Фонетической школы, основанной С. К. Боянусом в Ленинграде. Оттуда был приглашен весь состав преподавательниц, обученных по его методу. Фонетический метод постановки произношения совсем недавно проник в СССР и сразу вошел в моду.
1 сентября я в белой блузке, с прической Bubikopf, явилась в большую аудиторию 2-го МГУ на вступительную лекцию профессора Щербы. Собралось несколько сот зачисленных в этом сезоне, в подавляющем большинстве взрослых женщин - учительниц и переводчиц, желающих повысить квалификацию; много было и начинающих с азов. Лекция по теории фонетики была, вероятно, самой обыкновенной, но мне в этой приподнятой обстановке показалась верхом учености, я записала ее в новую, блестящую черную тетрадь. После нее летела по Девичьему полю, окрыленная своим новым студенческим состоянием, предчувствуя полную новых интересов жизнь.
Мама отдала меня сразу на два отделения: еще в августе, после устной проверки и диктанта, меня приняли на третий семестр. Заниматься по вторникам, четвергам и субботам, с 10 до 11.30 английским, после перерыва - немецким до полвторого. Утренние отделения ВКНЯ помещались на четвертом этаже рабфака им. Бухарина2. Широкий коридор, по сторонам десять больших светлых комнат, в них по три ряда сдвинутых черных столов и простых стульев. Доска. Вешалка у двери (раздевалки тогда внизу не было). В тупике коридора белый бюст Бухарина на красном постаменте, направо дверь в учительскую. С нетерпением дождавшись желанного дня, я шла пешком с Тверской на Остоженку, мимо Патриарших прудов (места моего рождения), по Вспольному, Трубниковскому, Плотникову, Лёвшинскому и Еропкинскому переулкам - "путь из варяг в греки". На курсы вслед за мной поступили три подруги, Зина Ган, Наталья Лебедева, Иришка Лаврентьева, а потом еще Лена Бостанжогло. Обратно домой шли вместе, болтали чепуху, покупали с лотков ириски и карамель "Прозрачная" по две копейки за штуку, сосали всю дорогу. Ноги были неутомимые, однако в сильные морозы я ездила туда-обратно на трамвае "Б".
Я немножко опоздала на первый урок в свою группу No 7, он уже начался. На фоне черной доски перед классом стояла очень худая изящная женщина в светло-фисташковом джемпере, того же цвета длинный шарф был перекинут через шею на спину и на грудь. Темные волосы с красным отливом модно подрезаны и загнуты острыми лунками на щеки, редкая челочка на лбу. Грустные карие глаза. Все это я ухватила с первого взгляда. Форточка была открыта, с улицы доносился колокольный звон - был какой-то церковный праздник. Она вздохнула и тихо произнесла: "Oh, how very sad it is... Может, кто-нибудь закроет?" Я вскочила на подоконник и закрыла. Ведь мне - семнадцать, а остальным от тридцати до шестидесяти лет.
Свободное копирование
