Портреты и пейзажи

Портреты и пейзажи 

Частные воспоминания о XX веке

"Эти записки предназначены для возможного читателя XXIII века, интересующегося нашей эпохой (если человечество будет жить и читать). Я не касаюсь мировых событий и великих людей - о них историки напишут немало.

Я только среднего уровня "свидетель перемен", так сказать фотограф от литературы, решивший заснять свое ближайшее окружение.

  Мне жаль всех живших, навсегда утративших имя, бесследно утонувших в потоке истории "от Ромула до наших дней". Каждая личность - фасетка, зеркальце, отражающее действительность" - так писала в предисловии к своим обширным воспоминаниям Наталья Евгеньевна Семпер (Соколова) и была неправа только в одном - "свидетелем перемен среднего уровня" ее назвать никак нельзя.

Потомок старинных московских семей (родственники по отцу - фабриканты и меценаты братья Поляковы), дочь театрального художника Евгения Соколова и балерины Большого театра Татьяны Эверт, она и сама была личностью необыкновенно одаренной - владела многими европейскими и восточными языками, прекрасно знала философию и культуру Востока, писала стихи, рисовала. И все же самым главным ее талантом был талант любви к жизни - к путешествиям, новым знакомым, ярким краскам и тому тайному, сокровенному, что незримо руководит человеческими судьбами.

Когда читаешь воспоминания

Н. Е. Семпер, не оставляет удивительное ощущение: казалось бы, перед тобой проходит жизнь, своими основными вехами мало чем отличающаяся от жизни многих интеллигентов, родившихся в начале века, - детство с обязательной рождественской елкой, революция, трудный быт, коммуналки, новые порядки, попытка найти свою нишу среди всеобщей "коммунизации", репрессии, коснувшиеся близких, собственный арест, лагерь... - и вместе с тем это какая-то фантастическая феерия; сквозь "портреты" и "пейзажи" проступают черты романа, ибо Н. Е. обладала особенным даром - в каждом явлении жизни видеть сюжет, в каждом встретившемся человеке - абсолютную его уникальность.

Тюрьма и лагерь не только не сломили эту маленькую хрупкую женщину, но сделали ее еще более неуязвимой ("Работу я люблю, а природа в лагере была замечательная. А какие разнообразные лица!"). Воспоминания Н. Е. об этом периоде составляют невольный контраст рядом с уже известными образцами женской лагерной прозы, скажем, Евгении Гинзбург и женщин ее круга. Н. Е. вышла из совсем иной среды, никакого внутреннего счета, обид и комплексов по отношению к режиму у нее не было и иллюзий тоже; но главное - идеологическое отношение к жизни вообще было ей глубоко чуждо (может быть, именно поэтому в мозаике ее "свидетельств" сцены раскулачивания или строительства канала "Волга-Москва" производят очень сильное впечатление). "Я допускаю возможность существования разумной космической силы, определяющей ритмы жизни, - писала Н. Е. - Нужна была кардинальная перемена, и она явилась в форме ареста". Жажда "кардинальной перемены" была связана и со многими сложными обстоятельствами личной жизни: смерть отца, проблемы профессионального характера и - главное - зашедшие в тупик многолетние близкие отношения с писателем Сигизмундом Кржижановским, человеком, который по эмоциональному складу был полной противоположностью Н. Е., но покорил ее оригинальностью своей личности, блистательным интеллектом и... хрупкостью и незащищенностью своего существования.

Он умер в 1950 году, оставив после себя слова: "С сегодняшним днем не в ладах, но меня любит вечность". Наталью Евгеньевну посадили в 1949-м, и она прожила потом еще очень долгую жизнь. После освобождения из лагеря зарабатывала на жизнь уроками иностранных языков, рефератами дл ИНИОН АН, графическими работами. Близкий друг мемуаристки Елена Дислер вспоминает, что Н. Е. "всегда предпочитала материальные трудности - "хомуту", и поэтому нигде не служила", а вообще считала, что "прожила жизнь счастливого человека, полную в молодости интересных встреч, катастроф, обретений, потерь... прожила так, как хотелось, несмотря на материальные и житейские препятствия".

"Неуязвимый эльф" - так называла она себя и вслед за ней ее друзья.

Автограф воспоминаний Н. Е. Семпер (Соколовой) хранится в Рукописном отделе Литературного музея. Мы публикуем лишь отдельные главы. Благодарим сотрудников музея, которых связывали с Н. Е. долгие дружеские отношения, за содействие в публикации.