авторів

1427
 

події

194062
Реєстрація Забули пароль?
Мемуарист » Авторы » Абаринов » Посредник (быль)

Посредник (быль)

28.03.1975
Киев, Киевская, Украина
В.Серов. Портрет Иды Рубинштейн

В этот день родился Дмитрий Михайлович Гнатюк (1925-2016) - выдающийся оперный баритон, режиссёр и педагог. Украинец, он родился на территории тогдашней Румынии, пел для Сталина, стал Героем и народным артистом огромной страны, которая его любила больше своих вождей.

I.

Совершенно случайно в 1975 году я познакомился с известным московским коллекционером Семёном Яковлевичем Фельдштейном. Я тогда после Заполярья осваивал 100-рублёвую зарплату, являясь хранителем фондов Н-ского музея и отвечая за пополнение скромной коллекции.

Фельдштейн, к которому я приехал, не был альтруистом. Его и иных коллекционеров главной задачей было собрать у себя всё, что попадается на жизненном пути, оставить стопроцентные шедевры, и понемногу избавляться от случайно залетевших картин, непонятных этюдов и иных работ художников малозначимых школ.

А тут и я!

ІІ.

Когда мы встретились в его маленькой московской квартире, я с удовлетворением нашёл подтверждение своих слов.

Хозяин не был сибаритом – я ожидал знакомства с таким себе вальяжным дядей в золотых перстнях, в окружении рубенсов и рафаэлей, а он предложил тёпленький кислый чай в разнокалиберных чашках, признаюсь, не очень свежих. Но когда он вытащил из кладовой Мурашко, а за ним два этюда Василькивського, я ахнул - внутренне.

На лице моём, реально, не отобразилось ничего. Я лично сдул пыль, повертел полотна, увидел столь типичную для Мурашко неаккуратность в подготовке грунта, отслоение красочного слоя и кракелюры по всей поверхности. Однако я не имел права скорчить мину и сказать: «Слабая вещь. Состояние отвратительное. Честно говоря, и авторство ещё требует подтверждения. Мы не можем дать за неё больше, чем…».

Это теперь киевские торговцы антиквариатом, в большинстве лишённые чувства не только собственного достоинства, но и профессиональных знаний, полностью отказались от прежних понятий и скопировали в своей работе методику мелких торговцев-старьёвщиков; держа в руках шедевр, они никогда не объявят подлинную его ценность. Эти барыги прикинутся разочарованными и предложат сущую ерунду принесшему реальное произведение искусства. Мы же работали тогда по иным принципам, наша цена всегда была истинной, и, хотите верьте-хотите нет, свою работу обязательно строили ещё и на нравственных принципах.

Громко? Нет. Это правда.

ІІІ.

Когда завершился разговор о закупке, уже ненапряжённый Фельдштейн, просияв черными глазами, вдруг рассказал о своих мечтах. Чтобы не задерживать читателя, я не стану излагать здесь еврейские сны; упомянуть о московской встрече я должен был потому, что дальше речь о другом коллекционере – Дмитрии Михайловиче Гнатюке.

Народный артист СССР, величайший мировой баритон, являлся обладателем уникальной коллекции украинских пейзажистов. Вы бы видели, как он представлял каждый маленький шедевр, и как лучились его глаза, и билось чувственное артистическое сердце; и он и они – были просто великолепны!

Тончайшие оттенки, удивительная камерность каждой работы, прорисовка деталей в миниатюре, и главное – волнующее душу каждого украинца настроение в милом лирическом пейзаже это и есть украинские пейзажисты конца ХІХ-начала ХХ века.

Я думаю, что и «Черемшину» он пел грандиозно именно оттого, что вспоминал, глядя в переполненный зал, своих Василькивського или Крыжицького, казацкие образы, бездонное яркое южное небо, луга, залитые щедрым украинским солнцем, хаты, крытые очеретом, пруд непременно с гусями, плакучие ивы над ним!

Красота!

IV.

Гнатюк жил на Станиславского. Он отворил и вышел навстречу с улыбкой на широком и красивом своём лице и протянутой рукою; у меня вообще куда-то исчезло намерение беседовать о живописи. И действительно, мы пили чай и говорили о Киеве, об Н-ске, о том, как люди там живут, о погоде, а он рассказывал, как съездил на родину, в Черновцы, и как там его принимали.

«Ну, давайте до дела»¸- сказал он почти по-русски. Целью нашей было приобретение этюда Н. Кузнецова, одного из основателей «Товарищества южно-русских художников». У нас в музее его работ не было, поэтому управление культуры санкционировало на покупку целых 60 бюджетных рублей, которые вызвали нарушение сна, пока я привёз эти огромные деньги в столицу УССР.

Как ни странно, Гнатюк милостиво согласился на этот мизер. «Однако, я хочу вас також просить о величайшем одолжении. Вот, ходимо».

Ну, мы и пошли…

V.

Он завёл нас в спальню внушительных размеров с высоченным потолком и двустворчатой дверью. В простенке висело полотно в золоченой раме. Гнатюк повернулся картинно и сказал: «Конечно, я нэю насолоджуюсь. Но хотелось бы продать. Она не в моему вкусе. Знаю, что у вас там денег нет. Но, може, вы знаете кого, кто б купыв. Або обменял. Я прошу три тысячи рублей».

Я обомлел.

Это был огромный живописный эскиз к портрету балерины Иды Рубинштейн кисти Валентина Серова. Подлинность полотна не вызывала сомнений; манера письма, тональность, размер – всё было «серовским». «...Ей весело грустить, такой нарядно-обнажённой», - позже сказала о портрете Анна Ахматова. Да, это была она, скандальная королева эротического балета начала 20 века! «Все выражалось одной позой, одним жестом, одним поворотом головы... Каждая линия продумана и прочувствована», - это об Иде. Но тоже самое можно сказать и о Серове, сумевшем как никто иной передать пластику в этом шедевре. Действительно первоклассная работа была у Гнатюка в спальне!

Но три тысячи рублей…

VI.

И тут я вспомнил про еврейские сны Фельдштейна и Василькивського в московском чулане. Мы созвонились – Дмитрий Михайлович дал такую возможность. Фельдштейн, на счастье, был дома. Он задрожал – я это почувствовал по телефону. Я не называл сумму сделки, но упоминание о Серове и Иде сделали своё дело – уже вечером Фельдштейн покинул свою хрущёвку и трясся по дороге в Киев со своими украинскими пейзажами; о чем они там говорили с Гнатюком, я не знаю.

Так я стал посредником, ничего за это не получившим. Хотя, нет, получил - и берегу!

Маэстро написал странные слова на глянцевом конверте, отразившие его возбужденное состояние в тот момент: «Александру Алексеевичу приятного удовлетворения и большого счастья в жизни. Д. Гнатюк».

Разница в возрасте была ошеломляющей; поэтому обращение живого классика ко мне, двадцатипятилетнему, по имени-отчеству до сих пор повергает меня в восторг.

* * *

Прошло много лет, и нет уже Дмитрия Михайловича, а я думаю о другом – есть ли у нынешних звёзд эстрады, оперы или балета такого рода ценности в звёздных коллекциях – заставляющие думать о родном крае, о ланах широкополых, а не о сумке Louis Vuitton или штанах от Vеrsace?

 

Да и есть ли те, кого можно поставить на один пьедестал рядом с подлинным талантом?


28.03.2018 г.

Дата публікації 05.04.2018 в 11:04

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Юридична інформація
Умови розміщення реклами
Ми в соцмережах: