Вы все, конечно, видели, как морозным вечером в свете уличных фонарей поблёскивает снег. Он поблёскивает миллионами разноцветных, радужных искорок — синих, жёлтых, зелёных, красных… Они играют, переливаются, вспыхивают, гаснут…
Я люблю смотреть на эти разноцветные крохотные искорки-огонёчки.
Я смотрю на них и вспоминаю далёкое-далёкое детство. Мы тогда жили в Варшаве, не то на Огородовой, не то на Сольной. Это было в девятом году, стало быть, мне было года четыре.
В Варшаве тогда был красивый, большой парк. Назывался он Саксонский сад. Да он, наверное, и сейчас там есть.
Там было много прудов, речек, ручейков. Через них были перекинуты красивые изогнутые мостики. А под мостиками плавали белые и чёрные лебеди с красиво изогнутыми шеями. Богатые дети бросали им с мостиков в воду хлебные крошки, кусочки булки, иной раз конфеты…
Мы с папой издали смотрели на это. Нам тоже хотелось бросать с мостика хлеб или булку, но у нас не было лишнего хлеба. У нас часто и нелишнего не было. А иной раз мы мечтали о том, чтобы дети бросали хлеб не в воду, а в нашу сторону. Но мы молчали и друг другу об этом ничего не говорили.
Зимой речки и пруды замерзали, и в Саксонском саду устраивалось катанье на саночках.
Там были саночки длинные и короткие, одиночные и парные, с рулями и без рулей. Были саночки в виде кресел. Дама сидит в кресле, а кавалер сзади на коньках толкает его.
За прокат санок надо было платить деньги, У нас не было ни санок, ни денег, но это ничего. Мы с папой всё равно устраивали катанье на саночках.
Я садился на корточки и протягивал вперёд руки. Папа становился ко мне спиной, чуть пригибался, брал меня за руки и тянул по снегу. И я скользил на собственных подмётках, как на саночках или, точней, как на лыжах.
Конечно, если бы мама узнала про такой способ катанья, нам обоим досталось бы как следует. Она перестала бы нас пускать в Саксонский сад. Но мы ей не рассказывали об этом.
И так как я во время катанья сидел на корточках, я близко-близко видел разноцветные радужные искорки на снегу, которые плясали под лучами газовых фонарей.
Я покрикивал:
— Папа, быстрей! Н-но…
Папа прибавлял шагу, и я быстрее скользил по покрытой снегом аллее, а радужные огонёчки так и мелькали передо мной.
Потом я кричал:
— Папа, тпру!..
Папа останавливался, я с разбегу наезжал на него; он подхватывал меня на руки и снова катал.
Вот так мы катались на «саночках» в Саксонском саду. Вот о чём мне всегда напоминают разноцветные искорки на снегу. Они как бы говорят: «Где ты там, старина? Давненько ты не катался на саночках. Садись прокатись!»
А я в ответ гляжу на них и всё вспоминаю красивый Саксонский сад с прудами и лебедями летом и катаньем на саночках зимой»
