21 декабря 1904 г.
Сегодня вечером зашел ко мне Л. Ф. Д-в с приглашением встретить у него Новый год. "У меня, во-первых, самое большое помещение, у меня уже заведено полное хозяйство". Я лично ничего не имел против того, чтобы принять приглашение Л. Ф., но многие из русской колонии ему не симпатизировали, считали его барином, пренебрежительно относящимся к маленьким людям... Многие стеснялись, не считая себя настолько знакомыми, чтобы быть запросто... Была также речь и о том, чтобы встречу Нового года устроить по подписке, как это было в 1903 г. Я сам желал этого, о чем и сообщил Л. Ф.
"Все это прекрасно, -- отвечал Л. Ф., -- и я сам бы охотно примкнул к общей встрече по подписке, но ведь этой встречи быть не может... Военные окончательно выделились в особую группу... Некоторые из "миссийских" и все банковские будут встречать Новый год у меня... Стесняться моего приглашения, -- этого я не понимаю, почему? Ведь если бы я каждого в отдельности пригласил прийти к себе пообедать, ведь он бы не отказался, пришел... То же и я... Если меня каждый из молодежи пригласит к себе, я приму приглашение... Принципиально я разделяю и сам желание встретить Новый год по общей подписке, но ведь это по данным условиям невозможно... Следовательно, надеюсь, что и вы примите мое приглашение...
После беседы с Л. Ф. Д-м я отправился на праздничный обед к Ху Цзюйфыну, директору Тяньцзин-Пекинской и Тяньцзин-Шанхайгуанской железных дорог, приглашавшему сегодня к себе русских. Ху Цзюйфын праздновал свое 70-летие.
Празднество уже длилось целый месяц, так как в празднестве принимают участие не только весь род юбиляра, не только его друзья и близкие знакомые, но и все подведомственные ему чиновники... Вся улица близ дома Ху Цзюйфына была запружена китайскими телегами, среди которых виднелось много генеральских. У ворот на улице встретили нас слуги и провели через первый наружный двор в следующий двор, часть которого была отгорожена циновками от жилых зданий.
Здесь у входа встретил нас, радушно улыбаясь и по-китайски покачивая у своего подбородка сжатыми кулаками рук, симпатичный старик-юбиляр. На его приветствие мы ответили таковыми же покачиваниями сжатых вместе кулаков, спросили о его здоровье и посулили ему тысячи тысяч добрых пожеланий.
Затем мы прошли во двор второго помещения, сверху прикрытого пыном (крыша из циновок для защиты летом от солнца). У стены была пристроена высокая эстрада, служившая сценой для театральных представлений, обязательно сопутствующих каждое семейное торжество. Против сцены был расставлен ряд обычных китайских столов с простыми скамейками и табуретками вокруг.
За столами сидели ранее нас прибывшие китайцы-гости. У задних стен, в отдалении, и в глубине комнат сидели женщины и дети.
Когда мы разместились за столиками, нам подали обед, приготовленный по-европейски. Гости китайцы вели оживленную беседу, курили свои длинные китайские трубочки, пили подносимый им слугами чай, мало обращая внимания на игру актеров.
За столом, за которым было отведено мне место, сидели принц Пу Люн и министр На Тун; из пекинских сановников был Такшина, пекинский губернатор, и старший сын покойного Лихун Чанга, Ли Дзинмай, только что назначенный посланником в Англию.
Принц Пу Люн, носящий титул "лунь-бей-цзы", т. е. князь императорской крови, приходится двоюродным братом императору Гуан Сюй.
Принц Пу Люн, рослый, плотный, к сожалению, не говорит ни на каком европейском языке; одет очень просто, но изящно. Единственное украшение, которое он носил, было кольцо с драгоценными каменьями на руке и больших размеров жемчужина, окруженная маленькими бриллиантами, спереди головного убора.
Принц Пу Люн только что недавно возвратился из Америки, куда он ездил делегатом от Китая по приказанию императрицы на американскую выставку в Сент-Луис.
Сам 70-летний юбиляр, с большой седой бородой, держался бодро и приветливо обходил гостей, чокался бокалом шампанского и выпивал до дна, показывая гостям пустой бокал...
Свободное копирование
