Почтов.<ый> ящик в почтамте куп. Объяв<ление>: средство от хандры, тоски, меланхолии и т.п. за 10 мар.<ок> по 10 к.<опеек>. Ответ: купить таблицы с изображением всех болезней, начиная с полости рта, горла и т.д. и благословлять небо, что вы не подвергнуты всем этим мучениям. Ваша тоска вам покажется по сравнению с ужасами болезней пустячной.
Керенский больной, измождённый, с рукой в чёрной перчатке, Альберт Тома, восторженный, с певучим голосом, призывает Россию не забывать Сербию и Бельгию, Радичев, казённо произнесший “доклад-речь” о свободе, Некрасов, прекрасно сказавший несколько слов, вот уж именно то, что называется “от души”, корректный, производящий душевно чистое впечатление Милюков, чудесная старушка Вера Засулич, сидевшая в бывшей императорской ложе — вот лица, точно тени, прошедшие передо мной на концерте-митинге Волынского полка в Александринском Театре.
Были речи, речи, речи, были делегаты с фронта, была музыка, были новые гимны (Боже! Боже! Как они были несчастны и не вдохновенны, эти гимны! И как страшно, что они несчастны и не вдохновенны). Всё как будто хорошо. Рукоплесканья достойнейшим лицам, доверие достойнейшему Правительству, но… в результате какое-то тяжелое впечатление от всего вечера.
Во-первых — эта толпа праздничная, любопытствующая, пошлая, вот уж действительно “буржуазная”. Впрочем, может быть, здесь сказывается моя нелюбовь к толпе вообще… Вышли мы из театра в первом часу ночи. Небо было закрыто тяжёлыми облаками. Воздух был прохладный. И мне показалось, что мы все на палубе накренившегося корабля.
2 мая утро.
Свободное копирование
