Дома. 13 октября.
Ненавижу, ненавижу людей, этих толстых, мясистых лиц, “усатых господ”, “интеллигентских” бородок, а молюсь, молюсь за каждую встречную старушку, за каждого несчастного калику.
На ком я отдыхаю взглядом — это на так называемых “простых” (“простонародье”), и ведь выдумывают же люди слова — я ужасно люблю лица “простых” женщин, особенно пожилых, “пергаментных”, или даже молодых, но только не очень “задорных”. И разве могут сравниться с этими лицами обезьяньи физиономии наших накрашенных, жадноглазых “дам общества”.
В пустыню! В пустыню!
13 октября.
Дома. Поздний вечер.
Рассказ “Черная кость”.
Дама входит в кухню, чтобы сделать распоряжение кухарке и встречает в кухне необыч<айно> красивого рабочего (влюбляется).
Что же это? Что будет, что будет с нами, неужели — мелькнет тень и пропадет, и жизнь так. Но разве надо, чтобы было иначе? Но зачем тогда так восхитительны бывают минуты — например, я помню: раз мы встречали новый год в ресторане (“Анонис”) в Тифлисе: мама, Вера и я. Сидим за столиком, слушаем музыку, вдруг мама заплакала, так было хорошо. А сейчас взглянул на стул и будто куда-то понёсся над мирами. Что — ведь и те, что делают стулья — тоже живут, мыслят, бьются, борются как-то и для всех — всё одинаково…
Что же это? Что же это? Где мы?
