авторів

1427
 

події

194062
Реєстрація Забули пароль?

Война - 1

09.09.1941
Кирово, Полтавская, Украина

Как вспоминает бабушка Варя, военные действия в районе Таранушичей начались в сентябре. Немцы долго не могли перейти через Днепр, то есть переходили и тут же откатывались обратно под натиском советских защитников. В тех сражениях в Днепре утонуло много солдат. Бомбили так, что в селе повылетели все стекла. Василине, как свинарке, колхоз поручил угнать на станцию свиней (туда угоняли весь колхозный скот), она погрузила поросят в вагон и вернулась домой с хорошими новостями: всех деревенских детей обещали вывезти в тыл. Обычно детей сажали в эшелоны и увозили в юго-восточном направлении, например, в Узбекистан. Когда моя бабушка Варя много позже оказалась в Узбекистане, она встречала многих людей, вывезенных туда еще детьми в военное время.

Из сел, стоявших вдоль железной дороги, детей эвакуировали почти сразу. Таранушичи же находились далеко от дороги, поэтому детей нужно было кому-то увезти на станцию. Но у сельских органов управления было много и других дел, а у рядовых сельчан забрали все транспортные средства для оборонительных нужд. Все же слух об эвакуации облетел все село и детей готовили к отправке. Моя прапрабабушка Василиса собрала им узлы с вещами, документами (свидетельствами о рождении) и слезно просила об одном: «Только держитесь вместе, пока живые, не расцепляйте рук».

Дети с соседями из ближайших домов выкопали между огородов за эти дни огромную яму, туда натаскали соломы, подушек, с двух сторон выдолбили в стенах ямы ступеньки, чтобы можно было спуститься в землянку, которую сверху застелили досками и засыпали землей. Все эти дни немецкого наступления спасались только в землянке.

Бабушка Василиса все выходила на улицу, чтобы не прозевать, когда будут эвакуировать детей. Решив испечь им пирогов «на дорожку», он пошла в дом, но в этот момент в дом попал снаряд и разворотил печь, бабушку отбросило в строну и оглушило.

Через село поскакали на конях отступающие красноармейцы, скоро прибежала домой мать Василина (она последнее время рыла окопы на передовой), и сказала: «Все, немцы прорвались!». Загнала детей в землянку, отвязала и прогнала корову, чтобы ту не убило снарядом, подняла бабушку, все еще не пришедшую в себя после взрыва, и привела ее в землянку.

Через некоторое время бомбежка, и так принесшая много увечий жителям деревни (к счастью, из моей семьи никто не пострадал) стихла, и буквально сразу в деревне послышалась немецкая речь. Немцы пришли в село пешком, по огородам. Штыками вытащили из землянки подушки и выгнали всех людей. Захватчики расквартировались в домах, с неделю отдыхали, никого не трогали. Местные жители жили в сараях. У моих родственников резали кур, забрали всю муку, масло, крупы, даже Мишино свидетельство о рождении (документы у мальчишек и мужчин забирали в целях разведки). Один немец хорошо говорил по-русски и, увидев у Миши учебник по немецкому языку, долго листал, смотрел. Детям, враждебно смотревшим на него, сказал: «Что поделаешь? Нас заставляют воевать, и вас заставляют», угостил монпансье, заверил опасливых детей: «Не бойтесь, не отравлено». Селу относительно повезло, это были обычные немецкие солдаты, не СС, не какие-нибудь изверги. Они не издевались над населением, не вешали, не жгли. Отдохнув неделю, они ушли дальше на восток. Хуже были полицаи, под чьим гнетом и жили захваченные территории два года. Полицаи были советскими людьми, но из чужих мест. Они переписывали все имущество, весь скот и, в свою очередь, отчитывались перед немецким начальством под страхом смерти... С каждой курицы нужно было сдавать яйца; молоко отдавали полностью, у тех, чьему молоку жирности не хватало, забирали корову. Умная коровка моей семьи, отвязанная во время наступления немцев, вернулась домой, и, давая жирное молоко, спасла семью: всю войну они и прожили на обрате, овощах с огорода, да еще на яйце-другом, которое бабушке Василисе иногда удавалось спрятать. На четыре двора разрешали в осень оставить одну свинью, а три – сдать. Немцы не стали распускать колхозы, быстро оценив, насколько коллективные хозяйства удобны для изъятия у крестьян продовольствия. В колхозе главным ставился лояльный фашистам староста, и все работали задаром: и взрослые, и дети. Учиться разрешили только четыре класса и то лишь зимой. Женщин с 18 до 30-35 лет, у которых не было детей, сразу отправили в Германию, после войны вернулись единицы, больные и униженные. Все два года оккупации по ночам боялись зажигать свет, потому что огонек сразу становился мишенью для бомбы. Вообще, по деревне часто стреляли, иногда бомбили, как советские войска, так и фашистские: искали военные базы врагов и партизан.

Бабушка Василиса с прошлого века берегла одно блюдо тонкого фарфора, доставшееся ей от мамы. Оно было спрятано в рушнике в буфете, и маленькая Варя, из любопытства туда заглянувшая, по неосторожности разбила семейную ценность. Строгая бабушка хотела «отхвостать» проказницу, но не догнала: Варя испугалась родительского гнева, убежала из дома и, боясь появиться на пороге, уснула в поле, застудила уши и слух стал стремительно ухудшаться.

Знакомые рассказали матери, озабоченной здоровьем ребенка, что в Кобеляках есть хороший врач ЛОР. Недолго думая, Василина взяла в узелок еды и повела дочку в город, по пути не объяснив ей ничего, в том числе, что врач – немец. Военный врач лечил немецких военнослужащих, но принимал и местное население, взимая плату в виде натуральных продуктов. Моей бабушке Варе посещение обошлось в 10 яиц, с трудом собранных всем селом. В Кобелякской больнице Василина затолкнула Варю на прием одну, а та на все расспросы немца молчала, как партизан, и как сейчас помнит, думала про себя: «Шиш, чего я тебе скажу, Гитлер проклятый!». Расстроенный врач вышел, сказал матери, что уже поздно, девочка совсем ничего не слышит, и он ничем не может помочь. А Варя, моя бабушка, и сейчас, в 75 лет, обходится без слухового аппарата! Хоть этот опыт общения моей семьи с оккупантами нельзя назвать удачным, но все же из него можно сделать вывод, что между немцами и захваченным населением устанавливались какие-то отношения. Надо было жить дальше, и поэтому и оккупантам, и мирному населению приходилось учиться сосуществовать.

 

В оккупации прожили два года. Мише учиться не разрешили, так как он уже закончил четыре класса, Варя ходила в школу только зимой (в классах было по 60 человек и 1 учебник на всех), взрослые женщины работали днем в колхозе, по вечерам и ночам – на своем участке.

Дата публікації 12.02.2015 в 11:37

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Юридична інформація
Умови розміщення реклами
Ми в соцмережах: