Поездки по северу России в 1885-1886 годах - 15

  Вторая работа, заготовка трески, по прибытии на берег очень кропотлива. Треска, только что пойманная, рыба очень некрасивая, с большою головой, большим прожорливым брюхом и какого-то зеленовато-черного, неприятного цвета; это не те изящные серебряные сиги, лососи и семги, которые уже по одному виду своему аппетитны. Работа начинается с того, что тяглец отрубает рыбе голову, кормщик распластывает ее и разворачивает, так что на одной стороне ее остается хребетная кость, и вручает внутренности наживочнику, который отделяет от них самую дорогую часть -- печень, или "максу", материал, служащий для изготовления известного рыбьего жира, а остальное кидается в море. Еще недавно головы трески тоже выкидывались в море; теперь собирают их и сушат для продажи норвежцам, вырабатывающим из них отличное гуано; головы эти составляют собственность покручников и покупаются у них хозяевами по 15-20 копеек за сотню; осенью, высушенные, они продаются хозяевами норвежцам уже значительно дороже. Может быть, что время и добрые люди научат когда-нибудь поморов не выкидывать в море питательных внутренностей трески, тоже способных на переработку в отличное удобрение. Еще недавно, как сказано, выкидывались головы трески; еще недавно на одном из двух наших китобойных заводов пользовались только китовым жиром, китовым усом и китовым ухом -- последним для очень характерных пепельниц, -- а остальную тушу кита, представляющую огромную ценность, бросали в море. Это кажется невероятным, но это так.

   Когда вельбот Великого Князя подошел к песчаной косе, на которой расположено поселение, из-за густой темной толпы на берегу виднелись далеко кругом палтуха и елуницы; были вытянуты по кольям и разостланы по песку различные сети; подле невысоких избенок вдоль изгородей, под крышами, на крышах виднелась треска; ярко, ярко обозначался на сером фоне скал и непогоды белый флаг с красным крестом над больницей. Колокол церкви тихонько звонил.
   Сойдя на берег, Великий Князь направился прямо в церковь; это нечто вроде выбеленной избы, и в ней небольшая комната с сенями; иконостас очень мал и беден, и на нем едва ли найдется десяток образов; маленький купол-колокольня отличает церковь в длинном ряду сереньких, низеньких изб, разбросанных по пескам, отчасти обросшим травой. Церковь построена немного поодаль от жилых строений: направляясь к ней, приходилось то и дело цепляться за разостланные по песку сети, что для людей, носящих шпоры, было особенно неудобно. Так как Териберка густо населяется летом, а зимуют в ней только несколько семейств, то и священник приезжает сюда исключительно на летние месяцы. Едва ли мы ошибемся, сказав, что из всех православных храмов России эта церковка самая бедная, самая сиротная.
   Из церкви Его Высочество прошел в больницу. Еще недавно на всем Мурмане медицинской помощи не было никакой, если не считать двух-трех фельдшеров, терявшихся со своими великими научными познаниями в бесконечных пространствах побережья! До 1860 года не командировали даже и фельдшеров; в 1883 году выработан и утвержден главным управлением Общества Красного Креста проект устройства временных, подвижных лазаретов и приемных покоев Архангельского общества Красного Креста на Мурманском берегу. Великого Князя на пороге больницы встретил врач. Больница невелика, но устроена чисто; при ней находятся две сестры Холмогорского женского монастыря, посещенного нами недавно; больных при нас было только пять человек. Всех временных больниц в настоящее время на Мурмане четыре: Териберка, Цыпь-Наволок, Семь Островов и Киберка; всех больных к 20 июня, дню посещения Его Высочества, перебывало 60 человек.
   В Териберке скопляется народу больше, чем в других местах. Нынешним летом тут 460 человек, из них 175 зуйков, в том числе несколько женщин, не желающих покидать своих мужей. Ловят эти люди на 141 судне, станов у них 20; постоянно живут здесь 58 человек русских колонистов, или 13 семейств; они имеют жилых строений 11, рогатого скота 3, овец 20, оленей, пасущихся зимой по соседству, а летом уходящих дальше, 30 штук. Кроме трескового промысла, тут ловят в заливах и губе семгу и пользуются половиной семужьих угодий по реке Териберке; другая половина принадлежит лопарям Кильдинского погоста. По реке есть и сено, и дрова; попадаются и пушные звери.
   Териберка замечательна тем, что это одновременно фактория, колония и становище. Факториями зовут по Мурману места, в которых имеется какая-либо торговля, главным образом рыболовными принадлежностями и припасами; колониями -- постоянные, оседлые поселения, пользующиеся некоторыми законом определенными льготами, и, наконец, становищами -- места причалов и летних поселений промышленников, разбросанные в разных местах. В Териберке две фактории; в одну из них Великий Князь заходил и внимательно рассматривал товары, осведомился о сравнительной ценности наших русских и иностранных веревок, бечевок, крючков; несомненно, что наши русские товары, при большем внимании людей, близких к делу, легко могли бы окончательно вытеснить иностранные: канатные фабрики, хотя бы и Журавлевская, осмотренная нами в Рыбинске, способны потягаться в изделиях из родной нам пеньки с кем угодно; наше русское железо и его работники -- если вспомнить знаменитую "блоху тульских оружейников" -- едва ли отстанут от кого бы то ни было в изготовлении простых крючков. Торговые обороты териберских фактористов достаточно велики: одного до 17 000 руб., другого до 60 000 руб. Торгуют в Териберке кроме них еще двое. Это конкуренция, если хотите, но желательно было бы, чтобы на предметы такой безусловной необходимости для трескового промысла, как, например, соль, конкурентом была казна. И сделать это вовсе не трудно.
   Осмотр Териберки представлял высокий интерес. Мы ходили все время в запахе трески, цеплялись за сети; длинными гирляндами висели повсюду тресковые головы, треска, вязига. Зуйки, будущие поморы, шмыгали под ногами самым бесцеремонным образом. Нельзя было не обратить внимания на грязь тех чанов, в которых хранится дорогой тресковый жир. Эта грязь -- причина того, что петербургские дрогисты платят за пуд норвежского жира, чистого, светлого, от 24 до 30 рублей, за наш же родной мурманский -- только 8 рублей. Что теряем мы на одной этой грязи -- и сообразить трудно. У обоих фактористов Териберки имеется по одному заводу с паровыми машинами для приготовления этого жира.
   Годовой улов трески по Мурманскому берегу достигает только 600 000 пудов; легко могло бы быть вдесятеро; на последней Маргаритинской ярмарке в Архангельске треска шла -- соленая от 1 рубля 20 копеек до 1 рубля 50 копеек за пуд, сушеная около 3 рублей 80 копеек. Обидно сознаться, что на этой ярмарке норвежской трески продается до 860 000 пудов, нашей только 250 000, а между тем не надо забывать, что наши северные губернии живут треской, заменяющей хлеб. Специфический запах трески в крестьянских домах начинает преследовать вас чуть ли не от слияния Сухоны с Югом; линия его распространения очень точно определяется линией недозревания ржи; громаден сбыт трески в Петербург, Москву, на Поволжье, и везде, решительно везде предшествует нашей норвежская треска. Трудно представить себе, как замечательно вкусна треска свежая; она не выдерживает, впрочем, и нескольких часов пути, но способна в руках хорошего повара дать тончайшие гастрономические блюда; один из вкусивших ее рискнул даже сравнением плотности трескового мяса с плотностью ваты; это смело, но, пожалуй, небезосновательно; очень хороша и свежепросольная треска, нам довелось отведать и эту.
   Кроме добычи ярусами треска добывается поморами и на "поддев" -- на удочку. Этот способ улова составляет немаловажную статью заработков на побережье, во многих местах единственную, тоже очень прибыльную и не зависящую от погоды и даже от времени года. Но нельзя не остановиться в заключение очерка трескового промысла, составляющего, бесспорно, крупнейшую хозяйственную единицу нашего Поморья, крупнейшую наряду с такими крупными промыслами, как китобойный, сельдяной, семужий и звериный, на возникшем в самое недавнее время обществе "Рыбак", имеющем в виду исключительно тресковый промысел. Общество это взяло базисом своих операций факторию в корабельной бухте, и еще до 1882 года введены им в мурманский промысел две существенные новинки: "морозники" для сохранения мойвы и "кошельковый невод" для ее ловли, успешно заменяющий не особенно пригодные в данном случае простые невода.
   Рыбешка мойва, весьма схожая с крупною корюшкой или небольшою сельдью, -- рыбешка, имя которой в столицах наших даже неизвестно, составляет, так сказать, основание главных промыслов нашего Поморья. Если, как было сказано, линией недозревания ржи определяется линия распространения по России трески как главного предмета пищи, то движением, передвижением и количеством мойвы определяется весь заработок помора. Нет мойвы -- нет улова; где мойва -- там и треска, и кит, и многие другие из вкусных и доходных обитателей океана; все остальные наживки -- только паллиативы, в мойве вся суть. От давних времен существовали так называемые мойвенные артели, на обязанности которых лежало и лежит ловить исключительно ее, и только тогда, когда артели эти исполнили свое дело, могут покручники выезжать на промыслы. Есть излюбленные мойвой места, есть особенно богатые ею месяцы. Но наловить ее еще не значит сохранить и обеспечиться на все лето. В числе многих чудес земли Русской встречаемся мы здесь с чудом совершенно поразительным: там, где в июле месяце можно вволю гулять по снегу, нет и не было никогда "морозников", ледников для сохранения безусловно необходимой мойвы! Ко времени нашего посещения Териберки промышленники уже не имели мойвы и должны были ограничиваться песчанкой. Возникшее общество "Рыбак" уже в нынешнем году получило известную долю пользы от продажи мороженой мойвы нашим поморам. Это одно из нововведений "Рыбака", но есть и другое. Дело в том, что общество это построило и орудует американскою промысловою шхуной. Шхуна, и это первая ее выгода, так велика, что она одновременно и жилище поморов, и промысловое судно, и склад уловленной рыбы; при шхуне имеется шесть плоскодонных лодок, так называемых дорий; на ней есть морозник для хранения мойвы; шхуна совершенно вольна направиться к тому месту, где стоят густые тресковые юры; здесь спускает она свои лодки, с которых по радиусам от шхуны и производится лов: один человек гребет, другой выпускает небольшой бумажный осмоленный навернутый на кадушку ярус. В случае непогоды шхуна подбирает лодки; при передвижении тресковых юров она их преследует; ей незачем возвращаться к берегу, как нашей поморской шняке, не могущей нести более 200 пудов наловленной рыбы. Само собою разумеется, что постройка такого рыболовного аппарата требует значительной затраты капитала, но и между хозяевами шняк есть люди состоятельные, и орудовать вскладчину для нас дело не диковинное. Пример показан обществом "Рыбак". Что же касается устройства на Мурмане "морозников", то это дело до такой степени простое, наглядное, необходимое, что несуществование их должно быть отнесено к чудесам земли Русской, о которых и любопытно, и полезно иногда поговорить. Общество "Рыбак", еще до времени нашего прибытия, уже отправило в Петербург свой пароход "Мурман" с наловленною нынешним летом треской. Если не ошибаемся, у него две промысловые яхты, американская и шведская, и пароходик "Мойва", назначенный для хранения и продажи летом замороженной наживки.
   Мы говорили выше о недостатке соли, недостатке, который чувствуется по всему нашему Поморью; это явление довольно странное. По имеющимся сведениям, еще в начале нынешнего столетия в Архангельской губернии добывалось до 200 000 пудов соли; она была недоброкачественна, и это обусловило то, что в настоящее время на Мурман привозят иностранной соли до 300 000 пудов, и прежде всего страдают от этого беднейшие поморы. Между тем, по официальному исследованию Ненокских соляных источников и местных варниц, оказывается, что все дело в простом улучшении техники работы; о нем не заботятся, наша соль не улучшается и волей-неволей уступает место иностранной. Если успешно пойдут дела общества "Рыбак", так это именно потому, что оно занялось улучшением техники лова; то же и с солью: стоит улучшить варницы, не пожалев капитала, и тогда солеварам не придется возлагать надежды только на то, что правительство избавит нашу соль от иностранной конкуренции возвышением пошлины. В настоящее время добыча на нашем Севере соли не превышает 40-50 тысяч пудов.
   По окончании осмотра Териберки, к вечеру, Великий Князь, сопровождаемый толпой, отправился к вельботу. Погода продолжала стоять ветреною, серою, но шторм видимо слабел. Океанский взводень забегал в залив своими крайними, ослабленными вздохами, и вельбот приятно покачивался по волнам. По возвращении на клипер мы немедленно осведомились о состоянии барометра; он быстро подвигался, и явилась надежда, что на завтра, для посещения китобойного завода, день глянет ясный, и мы наконец увидим Мурман.