Вернувшись в Москву, пришлось сразу же очутиться а атмосфере бурных событий. Эти события были тесно связаны с тем, что происходило в стране. А в стране происходил процесс, который позднее с легкой руки Эренбурга получил наименование “оттепель”. Люди постепенно переставали всего бояться, начинали говорить и думать. Самым значимым этапом этого процесса стал ХХ съезд партии. Особое значение на этом съезде приобрело закрытое выступление Хрущева с разоблачением так называемого культа личности.
Информация об этом выступлении, как и все у нас, приобретала характер секретности. Членам партии и комсомольцам предложили собраться. Из первого отдела под контролем, исключающим возможность тиражирования, принесли брошюру с докладом и полностью его прочитали. Содержание его не было откровением для меня, хотя знакомство с ним и доставило радость того, что правда, наконец, стала всеобщим достоянием. Но для многих людей, для которых имя Сталина боготворилось, получаемая информация вызывала шок. Даже сегодня сплошь да рядом раздаются голоса: нужно ли было все это сообщать народу? Я думаю, что эти голоса, как правило, исходят от тех, которые не только сами хотели быть обманутыми, но и соучаствовать и в этом обмане, и в тех преступлениях, которые творились в стране с именем Сталина. Нормальные же люди, которые в глубине души понимали, что в стране твориться что-то неладное, воспринимали этот доклад с пониманием и надеждой.
Вскоре после обнародования этого доклада чаще всего в молодежных организациях (например, в МГУ) начались всяческие брожения. Не миновал их и ЦНИИТМАШ.
Я только что приехал из очередной командировки в Краматорск, когда мне сообщили о предстоящем комсомольском собрании института. Круглый зал нашего института был, практически, полон. Я знал, что предстоит рассмотреть какие-то проблемы, возникшие в ЦКБММ (будущего Института металлургического машиностроения им. Целикова). Меня выбрали в редакционную комиссию, и я расположился за редакционным столом, где-то сзади президиума. С сообщением о собрании в ЦКБММ выступил некий Кротов (вполне возможно, родственник нашего будущего министра). В его докладе речь шла о том, что КПСС и его руководство не только отошло от ленинских принципов, но и предало их. Оно не отчитывается перед своим народом, обманывает его. Не выполняется ленинское положение о том, что любой чиновник должен иметь заработок, не превышающий заработок среднего рабочего. Отменив ленинское положение о партмаксимуме, наши руководители в тайне от народа получают пакеты с деньгами и творят всяческие преступления. В связи с этим нужно вызвать политбюро ЦК КПСС на наше собрание, пусть они отчитаются перед нами, а мы посмотрим, что с ними дальше делать.
Следующие выступающие поддержали доклад, дополняя его всяческими подобного рода соображениями. Так Соловейчик заявил, что он теперь слушает только голос Америки, потому что все, что пишет “Правда” - ложь.
Я с удивлением смотрел на наших идеологических руководителей, которые вели собрание и, похоже, не собирались возражать. Тогда не является ли все это просто провокацией? Но ведь я был председателем редакционной комиссии, и мне предстояло фиксировать эти выступления и формулировать решение. Мне то было понятно, что это недопустимо, хотя бы потому, что многое из того, о чем говорилось и что предлагалось, было чушью. Я решил выступить и сказал, примерно, следующее:
- Многое из того, о чем говорится на собрании верно, но поднятые вопросы настолько сложны, что какие-то решения по ним, без тщательной проработки принимать нельзя. Поэтому предлагаю тщательно проработать поставленные вопросы, и конкретные предложения по ним вынести на следующее собрание, которое должно быть основательно подготовлено.
Мое предложение было принято и дополнено. Решили назвать предстоящее собрание “Наша жизнь и вопросы, которые нас волнуют”, пригласив на него руководителей партии, а подготовку собрания поручить комиссии в составе тех, кто выступал на сегодняшнем собрании. Мне опять стало не по себе. Ожидать от такой комиссии чего-то путного не приходилось, но и отказываться было нельзя. Я тут же предложил ввести в комиссию идеологический сектор Комитета комсомола и секретаря Комитета Андриешина, который и должен возглавить ее работу. Это, как потом выяснилось, очень своевременное предложение было принято.
Свободное копирование
