Началась учеба в пятом классе. Она ознаменовалась тем, что нас разделили с девочками. Состав 5-го ”А” класса, в который я попал, был сильным. В нем учились сыновья наркома вооружения Устинова и наркома электростанций Жимерина. Рядом был академический дом, в котором жили учившиеся у нас дети академиков Векслера, Мещерякова, внук Горького, сын писателя Виноградова и др. ( Сын Д.Ф.Устинова Ремир (Николай Дмитриевич) стал одним из ведущих специалистов в области радиофизики и радиотехники, членом кореспондентом АН, Генеральным конструкторо НПО «Астрофизика», директором Института истории естествознания и техники им. С.И.Вавилова АН СССР, профессором, заведующим кафедрой по передаче информации по оптическим каналам мощным лазерам специального применения).
Уровень преподавания был высоким и требования, предъявляемые к ученикам тоже. Далеко не каждый мог выдержать учебу в нашей 330-ой средней школе. Многие вынуждены были уйти в ремесленные училища или в другие школы, где требования были не такими высокими. Уроки стали предметными. Занятия по зоологии, физике и химии проходили в прекрасно оборудованных кабинетах. Занятия по математике вел очень требовательный Иван Сергеевич. Интересно рассказывала уроки по истории Лидия Васильевна. Хороши были учителя по ботанике и по химии. Несколько хуже дела обстояли с физикой и английским языком. К сожалению, учительница английского языка не могла навести ни порядка в классе, ни заставить заниматься тех, кто не хотел этого. Классным руководителем у нас оказалась учительница русского языка Марта Владимировна Клюева. Пожалуй, ее влияние на меня оказалось наиболее сильным.
Это была суровая строгая дама, которая умела заставить, если не уважать, то, по крайней мере, бояться себя. Она была секретарем партийной организации и четко проводила в школе линию партии. Я считал, что ко мне она особенно придирчива, и основания для этого были. В классе, основной костяк которого составляли дети высокопоставленных родителей, я был сыном “врага народа”, да еще и плохо успевающим. Только значительно позже я понял, что это были не придирки, а настоящее внимание и забота. Марта Владимировна упорно гоняла меня по русскому языку, занималась со мной (как и с другими отстающими) дополнительно, втягивала меня в общественную работу (я был членом совета отряда), следя за тем, чтобы во мне не развился синдром изгоя.
Много лет спустя, оформляя в собесе документы на пострадавшего от политических репрессий, я разговорился с одним из таких же, как я. Он был старше меня, участвовал в войне. Выяснилось, что он тоже учился у Марты Владимировны, и она также заботилась и о нем. И позже мне неоднократно приходилось встречаться с людьми, для которых имидж ортодоксального партийца был нужен главным образом для того, чтобы делать полезное дело.
Свободное копирование
