10.05.2002 Гость «Томского Автографа» Заплавный Сергей Алексеевич (г.р. 1942). Ярчайший образец писателя социалистической фармации. Никакого дара рассказчика, без которого и писателем нельзя быть. Первый час я почти спала. Ольга Геннадьевна ему задала для затравки вопрос: что для него поэтическое произведение, а что - нет. Он ответил, как я слыхала, уже говорил Климычев, мол, в поэтической строке короткой, но образной можно сказать то, что прозой придется излагать на целом листе. Помнится, Климычев что-то есенинское приводил в пример, про сгорание свечой, но Сергей Алексеевич обошелся без ссылок на классиков, а привел пример из своего опыта: когда ему на отзыв приносят тетрадь беспомощных стихов, но вдруг вот такое четверостишье (читает), и ясно - это писал поэт. Н-да! Если бы! Подобрать (или уловить в воздухе) пару образных выражений и их зарифмовать, и ты - поэт? Много, если не все говорящие, могут считать себя поэтами. Но это ладно. У них такое мнение (или им на лекциях это читали?).
Но потом он битый час рассказывал о своих новых романах (у него стихи сошли на нет, он на прозу перешел) об истории создания Томска. Ольга ему опять - мол, язык у вас очень своеобразный, читателю трудно читать ваши вещи. "Я не хочу подделываться под читателя!" И следом жалобы – «куда ни приду, меня нигде не берут печатать». А что вы хотите? Чтобы вы пришли к издателю, безденежный, а вас такого, не желающего "подделываться" под читателя, вот так за здорово живешь напечатали? Чтобы потом эти книги пылились на складе у издателя? А кто убытки покроет?
А потом пошла бурная дискуссия про коммунистическую идею, про Лигачева и прочее. Убеждён: коммунизм - светлая идея, но ее испохабили, а Ленин - почти как Христос, он хотел людям счастья. Ольга Геннадьевна: "Их нельзя сравнивать. Христос никого не убил и проповедовал - "не убий", а Ленин сам подписывал смертные приговоры". «Ну, - откинулся на спинку стула недовольно гость, - вы не передергивайте. Именем Христа сколько убили во времена инквизиции". - "Именем, но не сам Христос в этом участвовал!" Ничего слушать не хочет. "Все продано! Я сам пострадал, меня с работы выгоняли, что-то там не выполнил из постановления райкома, но все равно, я от идеи коммунизма не откажусь. Что мы получили сейчас?!» И т.д. Я реплику кинула: "Свободу!" - "Какую свободу? Я пишу статью, в одну газету иду, в другую - никто не берет, все куплены". - "Свободу жить, как я хочу, а не так, как хочет, чтобы я жила, кучка людей у власти". Он на меня махнул рукой.
Я полистала его сборники. Один выпущен "Томскнефтью" (ОАО, возглавляется Ходорковским), а он этого Ходорковского, бедного, через слово поминал, мол, украли все у народа. Он что, не знает, кто ему этот сборник спонсировал? Стихи - как у Риммы Казаковой, про романтику, дым костров, завоевания человеком природы и прочее. Короче, то, что в 60-х шло на ура. Умел подделываться под читателя, только он тогда этих слов и не знал - "подделываться под читателя". Тогда главное было - держать нос по ветру и слушаться внутреннего цензора. Неосознанно, конечно, все это было, все так себя вели. Но сейчас-то стыдно в таком возрасте залепить глаза и уши старыми лозунгами и не дать себе труда разобраться. Объяснения - очень хорошо тогда им, "писателям социалистического реализма", жилось - тиражи, поездки, читательские конференции, членство в Союзе писателей. А талант, если он и был, скукожился под давлением обстоятельств. Маленький был талант, не Распутин, не Шолохов. И даже не Виль Липатов.
В общем, обстановка накалилась. Но тут поднялась Люда Костюченко и разрядила напряжение, мол, всегда любила ваши стихи, узнавала вас в толпе, знакомым вас показывала. «Позвольте вас поблагодарить», - и букет цветов ему вручила (у него скоро день рождения). Нина Фёдоровна тоже выступила, как всегда – половину речи про себя (Ольга ее даже подстегнула, мол, ближе к делу), а к делу – «ваши рассказы о Томске мне помогали вести экскурсии» и т.д. (А я эти рассказы как-то открывала, но заскучала и отложила на потом. Так и не прочла до сих пор).
Свободное копирование
