Энциклопедический словарь
Мой отец умер в 1946 году. Я остался с мамой и моим братом Геной. Маме в то время было 43 года. Как же трудно было ей поднимать нас на ноги! Я учился на первом курсе Пединститута, брат окончил восьмой класс и поступил в фельдшерскую школу. Наши стипендии мы целиком отдавали маме. Это составляло 45 рублей. Мамина зарплата равнялась 70 рублям плюс небольшое пособие за отца – 30 рублей. Жить было трудно, мы с братом практически не имели свободных денег.
Однажды я гулял по Советской улице города Саранска и решил зайти в магазин «Книги». Проходя вдоль стеллажей с книгами и читая их названия, я вдруг увидел три тома «Энциклопедического словаря». Меня он очень заинтересовал. Я взял крайнюю книгу и открыл ее на произвольной странице. Это оказалась 382 страница третьего тома. Я стал читать:
«Телец – северное зодиакальное созвездие, в СССР его лучше всего видно осенью и зимой».
Затем: « Телецкое озеро – озеро в Горно-Алтайской автономной области, богато рыбой».
Дальше я прочитал: «Тельман Эрнст (1880-1944гг) – выдающийся деятель немецкого и международного рабочего движения, вождь германских трудящихся…»
В течение часа я перелистывал страницы словаря, понимая, что этот трехтомник не только удовлетворит мое любопытство, но и поможет в понимании некоторых разделов физики, математики и химии. Мне очень хотелось купить «Энциклопедический словарь», но таких денег у меня не было. Его цена составляла 25 рублей за том. Итого 75 рублей за трехтомник! Для нашей семьи это было очень большая сумма, ее бы хватило на 150 обедов в студенческой столовой.
Вернувшись домой, я с восторгом рассказал маме о словаре. Немного поохав о дороговизне и наших финансовых возможностях, мама выдала мне 75 рублей со словами: «Пусть это будет тебе подарком на будущий твой день рождения».
Многое, очень многое я узнал, читая страницы словаря. Вот и сейчас он лежит передо мной как кладезь знаний и память о моей матери.
Лаборант кафедры общей физики
После окончания физмат факультета меня оставили при кафедре общей физики в качестве лаборанта. Основная часть моей лаборантской работы была связана с подготовкой и демонстрацией опытов по курсу физики, который читался на факультете.
Работа мне нравилась, я с удовольствием готовил опыты и одновременно повторял соответствующие разделы физики. Зарплата моя составляла 45 рублей. Быстро пролетели первые месяцы работы на кафедре. Наступила зима, я захотел покататься на своих любимых коньках. Безрассудно я вышел на каток при температуре – 30 градусов. При этой температуре лед становится очень твердым, скольжение затрудняется, и возрастает нагрузка на суставы. Повышенная нагрузка и переохлаждение привело к обострению ревматоидного артрита. В конце декабря 1949 года я почувствовал, что заболеваю. Голеностопы и коленные суставы распухли, стало больно ходить. В январе я оказался на больничной койке. Меня положили в лечебницу Совпартактива (советского партийного актива). Лечебница была организована моим отцом в бытность его работы сотрудником Обкома партии Мордовии. Именно этот факт позволил мне оказаться в этой лечебнице. Процесс выздоровления проходил медленно, в общей сложности я проболел четыре месяца.
В один из дней меня навестил мои друзья Владик Петров и Володя Диалектов. Владик принес мне для чтения журнал «Большевик». Я прочел журнал от корки до корки, сильное впечатление на меня произвело письмо Эрнста Тельмана к товарищу по тюремному заключению, напечатанное в этом журнале. В письме были такие слова: «Жизнь обязывает людей бороться не для того, чтобы быть побежденными, а чтобы овладеть ею, понять ее суровый, но неизбежный язык, а затем помолодевшими подняться из бездны к новой жизни». Я переписал письмо к себе в блокнот и много раз перечитывал в течение своей жизни.
Еще до начала войны ученик шестого класса Толя Рязанов просмотрел фильм «Профессор Мамлок», в котором была показана борьба коммунистов против фашизма. Эрнст Тельман был председателем Коммунистической партии Германии. Мне были близки идеи Тельмана, его верность делу социализма. Я был пионером, затем комсомольцем, а с 1953 по 2004 год членом КПСС и поддерживал идею победы коммунизма в одной отдельно взятой стране. Я родился и вырос в СССР и остаюсь гражданином этой страны душой, но не по новому паспорту. Как пелось в одной из моих любимых песен: «Мой адрес не дом и не улица, мой адрес Советский Союз!»
Мой друг, капитан-лейтенант Владислав Петров стал впоследствии членом Союза Журналистов СССР, написал массу статей и очерков и закончил трудовую деятельность, будучи секретарем парторганизации завода «Электровыпрямитель».
Володя (Всеволод) Диалектов стал начальником стройтреста, но умер в возрасте 43 лет. Володя рисовал гораздо лучше меня, я занимал второе место после него.
Это были хорошие скромные ребята, каждый из них был по-своему талантлив.
Моя и не моя Ирочка
Шел 1948 год. Я был студентом третьего курса. В перерыве между лекциями я стоял у закрытого окна аудитории, любуясь солнечным зимним днем, искрящимся снегом, голубым безоблачным небом. Вдруг я увидел девушку. Она шла не по тротуару, а прямо по дороге. «Почему она идет по дороге?» - подумал я и проводил ее взглядом. На следующий день, стоя у того же окна в то же время, я вновь увидел ее. Она опять шла по дороге.
Был час дня. Куда же идет эта девушка? Я вспомнил, что в школе №12 города Саранска вторая смена начиналась в два часа дня. Наверно, девушка была ученицей.
Мои визуальные встречи с девушкой продолжались несколько дней. Мне удалось разглядеть черты ее лица. Она была очень милой, и мне захотелось с ней познакомиться. Но хватит мечтать! Нужно заниматься и готовиться к сдаче зачета.
После сдачи зачета мне предстояла поездка в Ленинград на конькобежные соревнования среди студентов пединститутов - членов спортивного общества «Большевик». Нельзя сказать, что я был мастером конькобежного спорта, 500 метров я пробегал за 54 секунды. Это соответствовало третьему спортивному разряду. С таким же результатом я выступил на соревнованиях и, не заняв никакого призового места, вернулся домой. Часто я потом вспоминал, как не смог бежать конек в конек с девушкой – мастером спорта, отстал от нее на пять секунд.
Несмотря на горечь поражения, я продолжать заниматься этим видом спорта, а также посещал гимнастическую секцию и играл в футбол и хоккей с мячом за команды нашего института.
В мае того же 1948 года я вновь стоял в той же аудитории у окна, теперь уже открытого. Но как я не мечтал увидеть на дороге девушку, этого не произошло, больше она не появлялась.
Зимой 1949 года во время зимних каникул соседка, живущая в квартире напротив, студентка Мира, пригласила меня и моего брата Гену на девичник. Мы с братом охотно согласились.
Девушек было трое, а кавалеров всего два. Одну из девушек я сразу узнал. Это была она, та девушка, которую я неоднократно видел из окна аудитории. Ее звали Ирой, а третья девушка была Зоей. Все они были первокурсницами разных ВУЗов. Мы пили чай, танцевали под патефон и слушали новые песни Клавдии Шульженко. После девичника я проводил Иру до дома. С этого момента началась наша дружба. Мы катались на коньках, ходили в кино, танцевали под патефон и много разговаривали о настоящем и будущем.
Наконец, я был представлен ее маме и бабушке, отец Иры погиб на фронте. Был скромный ужин, разговоры и изучающие глаза мамы и бабушки. Вскоре мы расстались с Ирой до летних каникул, она уехала учиться в институт в Москву.
Когда Ира вернулась, я лежал в больнице после операции аппендицита. Оставшиеся дни лета мы провели вместе.
Следующие зимние каникулы я вновь провел в больнице, очередное обострение ревматоидного артрита свалило меня с ног. Ира навестила меня в больнице. Мы поговорили, поцеловались, и она ушла. Эта встреча с Ирой прошла не так, как я ожидал. С ее стороны чувствовалась некоторая отстраненность. Вскоре я написал Ире письмо, в котором предлагал встретиться со мной и обсудить наше будущее. Я имел в отношении Иры самые серьезные намерения. Через некоторое время меня навестила мама и сообщила, что Ира Банникова вышла замуж. Я встретил эту весть, не показав маме большое удивление, но внутри меня что-то екнуло.
После случившегося я решил серьезно подправить свое здоровье и несколько раз посетил курорты: грязевой курорт Друскеники (Литва) и Сочи-Мацесту. На грязевой курорт я ехал с палочкой в одной руке и чемоданом в другой. Обратно я нес два чемодана, свой и чемодан, одного из моих товарищей, потерявшего на войне ногу. Палочка мне была больше не нужна.
В городе Друскеники, который литовцы называли Друскининкай, я впервые в жизни встретился с националистическими настроениями местных жителей. Нам с товарищем, молодым преподавателем истфака, необходимо было купить хорошие махровые полотенца. Мы зашли в магазин, и продавщица-литовка заявила: «Здесь Литва, а не Россия, спрашивайте по-литовски». На что мой товарищ, застучав по полу клюшкой, ответил: «В СССР разговорный язык общения – русский. Извольте разговаривать на русском языке». Полотенца были проданы нам без звука, продавщица швырнула их на стол.
Когда мы вышли из магазина, то увидели, как по улице ведут огромную толпу «зеленых братьев» - националистов. Конвоировали их русские солдаты, плотно окружив со всех сторон. «Зеленые братья», борющиеся за суверенитет Литвы были грязные, голодные. Немецкие овчарки, также сопровождавшие строй, не давали женщинам-литовкам близко подходить к пленникам. Женщины были вынуждены бросать продукты, завернутые в мешочки, в середину строя. Слышались крики, лай, слезы. Эта картина произвела на меня сильное впечатление и надолго врезалась в память.
Шел 1950-й год, с момента окончания войны прошло пять лет. В течение всего этого времени из литовских лесов пытались выдворить «зеленых братьев», а попросту бандитов, опиравшихся на помощь местного населения.
В 1951 году я лечился на курорте Сочи-Мацеста. Направило меня туда Куйбышевское курортное управление, где я получил курсовку. Для получения курсовки нужно было оформить курортную карту и заплатить 150 рублей. Питался я в столовой санатория, лечился в санаторной поликлинике, а проживал на частной квартире, оплаченной санаторием. В санатории я принимал волшебные сероводородные мацестинские ванны. Были также теплое Черное море, мягкий климат, прекрасные парки, многочисленные экскурсии и, конечно, курортные романы. Но слова тяжело раненного комиссара из книги Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке» заставляли меня быть осторожным. Комиссар говорил, что даже случайные связи оставляют след. Полностью подтверждаю эти слова, след остается на всю жизнь.
Еще три раза побывав на лечении в Мацесте в 1952, 1953 и 1954 годах, я прочно встал на ноги. Шел мне 28-й год.
Почему я не женился до такого «старого» возраста? Конечно, в моей душе след оставляли отношения с Ирой. В тоже время я понимал, что женитьба – это не только юношеская безрассудная любовь, но и большая ответственность. Мужчина, муж, должен иметь возможность кормить жену и детей. Мне казалось, что при зарплате 150 рублей я не имел такой возможности.
Проработав на должности ассистента шесть лет, решив все задачи из имеющихся учебников физики и проведя лабораторные работы по всем ее разделам, я понял, что мне нужно идти дальше. Преподавательские должности на кафедре общей физики были прочно заняты, поэтому я решил поступить в аспирантуру и продолжить свое обучение. Я стал готовиться к поступлению.
В один из теплых июльских дней 1956 года ко мне пришла Ира. Мы пошли с ней в кинотеатр смотреть новый фильм «Большой вальс». Во время просмотра картины мы не разговаривали, слушали прекрасную музыку Штрауса. Когда фильм закончился, мы пошли к Ириному дому, обсуждая отдельные эпизоды. Картина впечатлила нас. В ней рассказывалось о жизни, творчестве и любви Штрауса. С одной стороны у композитора была Польди – его жена, а с другой - певица Карла Доннер, обладающая великолепным голосом и влюбленная в него. Со временем Карла поняла, что не сможет заменить Штраусу жену, и они расстались.
Я проводил Иру до дома, и мы опять, как когда-то давно, поцеловались. «Ведь это не измена», - говорила она, целуя меня. Внезапно она спросила: «А у тебя были женщины после меня?» Я ответил, что до ее замужества женщин не было, а после – были. Немного помолчав, она сказала: «Посмотри, хорошая у меня дочка?» Посмотрев на фотографию, я бестактно ответил: «У нас была бы лучше, - а затем добавил, - ты меня любишь, и я тебя люблю. Так что же ты наделала? Если ты хочешь, чтобы мы были вместе, с твоей стороны должен быть сделан первый шаг». На это Ира ответила, что я ее совсем не знаю, и она очень любит деньги. На этом закончились мои встречи с Ирой.
Позднее моя мама из разговора с Ириной тетей узнала, что придя домой после расставания со мной, Ира долго плакала. Узнала мама и о давних предостережениях Ириной бабушки и подруг: «Толя очень болен, и ты будешь с ним всю жизнь мучиться». Результат известен: Ира вышла замуж за лейтенанта-минера-торпедиста с хорошей зарплатой.
Сложилась ли ее семейная жизнь? Была ли она счастлива? Не знаю.
Добавлю только, что после моей свадьбы, Ира приходила к моей маме и расспрашивала обо мне и моей жене. Мама рассказала, что моя жена Люда была на свадьбе лучше всех приглашенных подруг, прекрасно танцевала, и чувствовалось, что и она, и Толя были счастливы. В конце разговора мама добавила: «Ты ушла от любви, а любовь - это двое, третьих не бывает».
