Долго и нудно оцифровывал хранимый мною фамильный фотоархив.
Не то чтобы необъятный и эксклюзивный. Но интересный первозданностью. Больше тысячи снимков из разных родовых ветвей. С начала двадцатого века.
Сканировал пачками. С большим разрешением, не жалея мегабайтов памяти. Потом крОпил. Потом фотошопил...
Потом расслабился и стал всматриваться.
В который раз с детства...
...Симпатичная блондинка за книжным прилавком.
Женни. Женни Арик. Веселая эстонская блондинка.
За кадром - Ленинград.
В Ленинграде 1925-й год.
Блондинке двадцать лет.
Это моя родная бабушка.
***
К началу войны они жили у Балтийского вокзала. В доме пять на Шкапина.
До недавних пор там была ленинградская клоака. С зачмыздранными домами и засранными дворами-колодцами. С бомжами, бл***ми и прочим асоциальным добром.
Сейчас там всё снесено и расчищено. Будут строить что-то новое и грандиозное.
Перед сносом кварталец увековечили немцы. Киносъёмками Берлина, громимого убиваемой паствой Жукова.
В фильме о финале Гитлера в его бункере.
«Патриоты» штатно протестовали. То-ли против пассов "врагов" на святой земле. То-ли против показа разноса жертвенными бойцами "вражьего логова". Изрядно более существенного, нежели былой разгром самими немцами моего несчастного города.
Женни умерла в этом доме в блокаду.
Умерла не в первую страшную зиму, а в начале сорок третьего. Не от голода, его уже не было. От ривиальной простуды. Полученной во время очередных принудительных работ. "С энтузиазмом" потрудившись на очередном то-ли рытье, то-ли возведении.
Умерла без медпомощи и лекарств. Перед смертью наставляя пятнадцатилетнего Мишу, моего отца. Как правильно использовать наличные деньги и мамины продкарточки. В качестве взяток и подачек нужным людям. Для минимизации проблем с её похоронами.
Тридцать семь ей было. Молоденькая. Её правнучки сейчас такие...
***
У старых фотоаппаратов была чудная оптика. И крупные фотопластины. С отличным качеством.
Через восемьдесят четыре года компьютер впервые позволяет прочитать заголовки книжек, продаваемых моей обаятельной бабушкой.
Справа. За ее спиной. Одна на другой.
Упс! «План…», «Конопля…».
Бабуля! Родная моя!
Не предполагала, что эти книжки (или хотя бы слова в названиях) о будущем предмете преступления. О растении, содержащем тетрагидроканнабинол. Наркотик «марихуана».
Не думала юная эстонка, что её внук много лет будет и обвинять, и защищать, дураков и лохов. Взявших в руки пресловутый «план» (он же «банг», «гашиш», «анаша», «травка» и т.п.), марихуану, коноплю.
Или не уследивших за своими карманами, куда ментовские руки совали «пакет из фольги с веществом зеленовато-бурого цвета».
Что, стареющий, он поймет глупость борьбы с этим веществом. Менее опасным для человека, чем милый народу и вождям алкоголь.
Что придет внук прелестницы к осознанной идее легализации тетрагидроканнабинола.
А еще он, на четверть эстонец, знающий на сложном языке лишь счет до пяти и короткое матерное слово, будет одобрять аккуратное перемещение из центра Таллинна памятника оккупанту. На воинское кладбище. С цветами и прочей атрибутикой.
И испытывать омерзение к «соотечественникам», грабящим в Таллинне магазины в знак «протеста» против
этого трансфера.
Спи, бабуля, спокойно.
В неизвестной могиле. Куда тебя за мзду положили ленинградской зимой сорок третьего года.
Хорошо, что не приходится сейчас объяснять тебе нынешнюю суть вещей.
И пусть переворачивается лишь твой партийный билет в моём архиве.
Спасибо, Женни, за книжки….
2009 г.
Свободное копирование
