То, о чем будет рассказано ниже, известно автору из собственного опыта. Хотя непосредственно автору не довелось работать с Динабургом, но общаться приходилось, в том числе и в плане консультаций в бытность автора аспирантом.
Началось с того, что предприятие, которое в ту пору именовалось машиностроительным заводом, получило очень серьезный приказ Министерства и образец - бутыль из темного стекла с раствором фоторезиста. Никто не знал, что с ней делать.
Видимо, тогда же в верхах было решено создать это направление на «машиностроительном заводе», где автор работал в лаборатории, связанной с органическими материалами; это было ближе всего к фоторезистам. Предполагалось даже поручить автору синтезировать фоторезист; но вот вопрос – что с ним делать дальше?
А жена автора, Юлия Васильевна Глухова, в это время работала на соседнем предприятии как раз по сходной тематике, благодаря чему мы сообразили, что во всяком случае, не следует работать с ним на свету. Пошли в фотолабораторию. В итоге дело закрутилось (в основном, с помощью сторонних организаций), начались какие-то испытания, а руководство приняло решение об организации новой лаборатории. На должность руководителя лаборатории и был приглашен М.С. Динабург в порядке перевода в счет лимита на иногородних специалистов.
В июне 1966-го М.С.Динабург был принят на работу на должность начальника лаборатории. Набрал сотрудников – в основном, из НИОПиКа. Юлия Глухова также перевелась в его лабораторию.
Привлеченным иногородним специалистам жилье давали вне очереди, поэтому Макс с семьей очень быстро получил трехкомнатную квартиру в двенадцатиэтажной башне – по тем временам, это был очень хороший дом. Имущество из Ленинграда привез на грузовике.
Еще тогда мы порой размышляли – а чего Максу не сиделось в Ленинграде? Ведь Технологический институт – это же фирма! И Павловск от Питера совсем не далеко, и Витебский вокзал чуть ли не рядом с Техноложкой, и свой дом, в который вложено столько труда, да и вообще в вузе работать куда спокойнее, чем на режимном предприятии – зачем было менять шило на мыло? К тому же за Зеленоградом в 1965-м еще не было репутации «советской кремниевой долины». Видно, были у Макса далеко идущие соображения…
Так или иначе, а летом 1966-го Динабург начал работать начальником лаборатории в Зеленограде. Номинально лаборатория фоторезистов была создана несколькими месяцами раньше. Некто В.С.Корсаков, временно исполнявший обязанности начальника, успел набрать персонал и заложить кое-какие основы для дальнейшей работы.
Автору не довелось непосредственно работать с Максом, так как он намеревался поступать в очную аспирантуру вуза, который в свое время окончил, что и осуществил в ноябре того же года. Несколько раз обращался к нему за консультацией по своей аспирантской работе, и получал от него вполне конкретную помощь.
Так, в процессе выполнения диссертационной работы автором был получен органический краситель. Динабург довольно подробно растолковал автору особенности получения красителя, поскольку это не было напрямую связано с темой диссертации. В результате была написана статья, которая «не тянула» на серьезный журнал, поэтому была опубликована в сборнике трудов института. Была задумка включить Динабурга в соавторы статьи (тогда это было достаточно просто), но автора предупредили, чтобы он этого не делал. А по применению этого красителя была опубликована еще одна статья – на этот раз в серьезном академическом журнале. К тому времени Динабурга уже не было в живых…
В быту Макс Соломонович был простым и компанейским человеком, мог поддержать беседу в любой компании. И по складу характера был юмористом.
Так, однажды оказалась вакантной должность директора НИОПиКа, и одним из кандидатов на этот пост оказался профессор одного известного московского вуза. А этот профессор был в составе жюри известной интеллектуальной игры КВН на телевидении. Так вот, по поводу той кандидатуры Макс и выдал:
- Товарища NN – директором? Да он из НИОПиКа Клуб Веселых и Находчивых сделает…
Автору этот профессор знаком; действительно, точнее не скажешь.
Жена автора бывала у них дома, а муж, известное дело, за компанию, при жене. Дом Динабургов был то, что называется, «открытым», гостей всегда встречали приветливо, с непременным чаепитием.
Еще с довоенных времен Макс был радиолюбителем. Это было весьма распространенное «хобби» начиная с довоенного времени вплоть до пятидесятых годов, а возможно, и позже. Сейчас никому и в голову не придет собирать какой-нибудь радиоприемник или усилитель; зачем, если рынок буквально забит разнообразной техникой, которую никогда не сделать домашними средствами, «на коленке»? А тогда делали; однажды на «радиобарахолке» в Ленинграде Макс встретил друга детства Бабенко Николая Михайловича, след которого было потерялся. Автор видел в доме Макса собранный им собственноручно телевизор (конечно, черно-белый) с очень большим по тем временам экраном. И кроме этого, он немало делал «для дома, для семьи» своими руками.
Автору однажды понадобился для работы постоянный ток, причем не важно, каких параметров. Макс собственноручно изготовил выпрямитель, который мог обеспечить постоянный ток как 6, так и 12 вольт; автор с ним благополучно работал, выпрямитель этот жив до сих пор. Но вот еще что любопытно – он оказался вполне пригоден для зарядки аккумуляторов мотоцикла (6 вольт) и автомобиля (12 вольт); выходит, что Макс предвидел, что такой ток мог когда-нибудь понадобиться автору. И ведь действительно, понадобился.
Крайне мало проработал Динабург в Зеленограде – менее двух лет. А поскольку на выполнение научно-исследовательской или опытно-конструкторской темы отводится пятнадцать месяцев, да еще три месяца на сдачу Государственной комиссии, всего полтора года, то только одну тему он и успел сделать. Надо сказать, тема была выполнена весьма качественно, по ней было подано несколько авторских заявок, на которые позже были выданы авторские свидетельства.
На новой работе Динабург полностью сохранил старые связи с тем же Технологическим институтом в Ленинграде, с организациями Москвы и других городов. Надо сказать, что в научно-технических кругах личные связи, личные знакомства порой ценятся даже выше, чем квалификация специалиста, и определяют очень многое.
Любой исследователь должен заглядывать вперед, прикидывать, а что же он будет делать по окончании сегодняшней темы. Конечно, в прикладном НИИ степеней свободы несколько меньше, чем в университете или академическом институте; всегда может последовать распоряжение вышестоящих инстанций о каком-то новом направлении. Но и сам исследователь всегда должен иметь за душой что-то, что можно предложить начальству. И у Макса были такие наметки, были творческие планы, которым не суждено было осуществиться.
В январе 1968 года на предприятии произошел взрыв газа. В стеклодувном цехе в качестве газа применялся пропан-бутан, который легко переходит в жидкое состояние. Стояли сильные морозы. Где-то прорвало прокладку, в результате чего сжиженный газ лился из системы в помещение. В это время Динабург по делу зашел в стеклодувную, где помимо прочего, было много народа. Мигом оценив обстановку, что вот-вот рванет, Макс стал выгонять людей из помещения. Всех выгнать не успел, рвануло-таки, потом начался пожар. В итоге погибло три человека – получили смертельные ожоги. Макс успел выскочить, но сам получил травмы и попал в больницу при Институте переливания крови; выйти из этой больницы Максу уже не довелось.
Незадолго до того, как попасть в больницу, Макс отправил Юлию Глухову (напоминаю, это – жена автора) в командировку в Технологический институт сроком где-то на неделю с несложным заданием, а подспудно – попрощаться за него с Ленинградом.
Автор каждый день срывался из лаборатории в 16 часов, чтобы забрать из детского сада пятилетнего сына. А один из сотрудников кричал ему вслед, чтобы не кормил ребенка одной закуской. Такой вот был там местный юмор.
Известное дело, больница – развлечение не из приятных. Приведем, наверное, последнее письмо Макса из больницы одному из фронтовых друзей. Приводим его слово в слово.
- Дорогой Георгий! Уже больше двух месяцев собираюсь написать тебе, что держусь помаленьку и телеграмму твою стараюсь по возможности исполнять. К сожалению, реальность была далека от оптимизма, а сейчас вообще уже не осталось времени откладывать. То, что скромно называется «обострение», оказалось равносильным прямому попаданию противотанкового снаряда в пузо. Разрушено все, что могло быть разрушено, остался от козлика обтянутый желтой коей скелет. Даже не стоит перечислять все, что произошло за эти месяцы, я прошел все круги ада. Вся трагедия состоит в том, что гуманные принципы нашей медицины не позволяют человеку умереть спокойно, его надо тянуть даже тогда, когда в этом нет ни физического смысла, ни физиологической цели, ни простой человечности. И вот на меня градом сыплются уколы ив хвост и в гриву, в меня засаживают в день до 40 (сорока) таблеток. В результате я отравился этими таблетками, полностью потерял способность есть, и за два месяца невинные на вид шарики сняли с меня более 12 кг мяса, с такой аккуратностью, как это не смогли бы сделать даже на мясокомбинате.
Уже более 10 дней болею воспалением легких. Это наиболее частое осложнение и наиболее излюбленный способ (неразборчиво) перебираться в лучший мир. О вкусах не спорят, караси, например, любят, чтобы их жарили в сметане. Высокая температура и уколы стали напоминать артподготовку. И вот теперь, когда жизнь позади и, даже если меня вытянут и из воспаления легких, из осложнения на печень (по цвету я напоминаю слегка сгнивший лимон), из осложнения на сердце, я все равно не проживу больше нескольких месяцев, я думаю о том, как мы (и ты, и я, и сотни таких же чудаков) легкомысленно не ценили самые простые человеческие радости. Просто пройти по улице было бы для меня самым большим удовольствием, а мне не разрешают даже садиться…
На этом письмо обрывается, даже точки в конце нет. Как говорится, комментарии излишни.
Макс Соломонович скончался 23 апреля 1968 года. В вестибюле предприятия состоялась гражданская панихида, для чего пришлось пост охраны перенести вглубь здания, чтобы в вестибюль могли войти все желающие. Похоронили его на Востряковском кладбище; автор был и на похоронах, и на поминках.
6. Последующие события. Заключение
Вот он, критический возраст для научных работников - 48 лет; автору известны и другие примеры. Думали мы тогда - а стоило ли ему перебираться к нам? В самом деле: престижная работа в Ленинграде, свой дом около Павловска и ездить в Питер на работу не так чтобы очень далеко – от Технологического до Витебского вокзала всего один перегон на метро, да и Павловск недалеко. Говорили тогда, хотел приложить свой труд к новому делу, увидеть результаты и т.д. - словом, подвижничество. А как многих отблагодарило государство за это самое подвижничество - мы теперь хорошо знаем...
Не стало предприятие, где закончил свою трудовую деятельность Динабург, головной организацией в области фоторезистов. После его смерти там в разное время были разные начальники, жена Макса Соломоновича Валерия Анатольевна вскоре ушла работать в НИОПиК и направление это в конечном счете захирело.
Работы по фоторезистам еще некоторое время продолжались в Москве и Московской области, в Ленинграде, в Ставрополе. Но не было человека, лидера, который мог бы как-то объединить разрозненные усилия.
Далее последовали события, в которых автор в какой-то степени принимал участие.
Осенью 1969 года он окончил очную аспирантуру Менделеевского института, защитив диссертацию на соискание ученой степени кандидата химических наук.
Хотя в то время официально существовал институт распределения окончивших очную аспирантуру молодых специалистов, фактически они сами искали себе работу, а комиссия по распределению их туда направляла.
Один из друзей автора, Александр Яковлевич Вайнер, поступил в аспирантуру непосредственно после окончания вуза, как студент-отличник. Поскольку у него не было необходимых связей в научном и производственном мире, автору пришлось посодействовать ему в плане трудоустройства, в результате чего Вайнер был трудоустроен в НИОПиК, где и проработал почти тридцать лет именно в области фоторезистов.
Результатом его работы явились фундаментальные исследования в области резистов для фотолитографии в широком диапазоне частот излучения. Был разработан широкий круг негативных и позитивных резистов для нужд микроэлектроники, радиотехники и полиграфии. Было создано практически новое научное направление, объединяющее классическую органическую химию, химию высокомолекулярных соединений и фотохимию. Всё это было объединено Вайнером в диссертацию на соискание ученой степени доктора химических наук в форме научного доклада, которую он успешно защитил в июне 1998 года. Автор присутствовал на защите, выступил с одобрением работы, причем похоже, что ученый совет выслушал выступление автора с интересом. Работа была одобрена единогласно, ему присудили ученую степень доктора химических наук.
Ну, а в «лихие девяностые», когда во всех НИИ стало не до науки, когда все стали заниматься чем-то таким, что можно быстро продать и за счет этого прокормиться, та же участь постигла фоторезисты. Конечно, все разработки сохранились, в любой момент все это может быть восстановлено и должным образом раскручено. Наверняка это может пригодиться в нанотехнологиях, но этим будут заниматься уже другие люди и на другом уровне. И желательно, чтобы сохранилась какая-то память об ученых, стоявших у истоков направления.
В заключение автор считает своим долгом выразить благодарность вдове Макса Соломоновича В.А.Динабург и его бывшим сотрудникам Ю.В.Глуховой и В.А.Сыщиковой за сообщенные факты и замечания при просмотре рукописи.
